— Более того, — продолжала Фиона, не обращая внимания на попытку Керкхилла ее перебить. — Думаю, вам хватит хлопот с поместьями. Ни к чему вам вникать, как идут дела на кухне и в пекарне да как часто в доме моют полы.
— Значит, вы можете отдать распоряжения мне, а я передам их слугам и прослежу, чтобы все было исполнено, — невозмутимо заявил Керкхилл. — Но вы будете лежать до тех пор, пока матушка Битон не посчитает, что вы достаточно окрепли и можете встать с постели.
Фиона открыла было рот, чтобы сообщить ему все, что думает о его манере отдавать ей приказания точно простой служанке, но Фелина поспешно сказала:
— Дорогая, сейчас ты должна думать только о кормлении. Уверена, что Керкхилл падает с ног от усталости, как и я. Надеюсь, милорд, нам приготовили комнаты. Не окажете ли такую любезность… — Она улыбнулась, сделав многозначительную паузу.
— Конечно, миледи, — ответил он. — Я спрошу, где вам приготовили постель. Полагаю, вы захотите погостить здесь до тех пор, пока леди Фиона не поправится.
Выражение лица леди Фелины свидетельствовало о том, что она вовсе не была столь уверена в своих намерениях, как Керкхилл. Но Фиона всерьез собиралась встать на ноги как можно быстрее, невзирая на мнение матушки Битон. И уж точно могла обойтись без советов человека, который наивно полагал, что сможет ею помыкать как вздумается.
Такой же мятежный огонек Керкхилл уже видел в глазах собственной сестры, так что мог не заблуждаться насчет Фионы. Но ему хватило ума воздержаться сейчас от комментариев. Еще ему хотелось спросить у нее о ключе, найденном на столе во внутренних покоях, но инстинкт подсказал, что не следует этого делать, пока в комнате есть посторонние. Объявив себя хозяйкой дома, Фиона, несомненно, захочет взять ключ себе. А Керкхилл считал, что ему следует держать его у себя. Поэтому, пожелав Фионе доброй ночи, он поблагодарил матушку Битон за столь своевременную помощь и, пообещав ей и леди Фелине, что их устроят на ночлег, зажег свечу и вышел.
Время уже перевалило за полночь, и за дверью спальни леди Фионы горело лишь несколько свечей. Но свечка Керкхилла давала огня достаточно, чтобы видеть ступеньки. По крайней мере так ему казалось до тех пор, пока, спускаясь вниз, он чуть не полетел кувырком, споткнувшись о маленького мальчика. Он сидел, обхватив руками колени, в глубокой тени на следующей лестничной площадке.
Керкхилл узнал его — это был мальчик, который так внимательно разглядывал его в самый первый визит.
