Дома мы сняли два чемодана и впустили ребенка в комнату.
— Амир, — сказали мы ему честно и откровенно, без уверток, — папа и мама…
— Не уезжайте, — заорал Амир, — Амир любит папу-маму! Амир не один! Не уезжайте!
Ребенок весь трясся. Его глазенки были наполнены слезами, носик покраснел, ручки рубили воздух в неописуемой панике. Не дай Бог, еще случится что-нибудь с ребенком. И тут мы его крепко-крепко обнимаем:
— Не поедем! Кто сказал, что мы поедем?! Мы вынули чемоданы, чтобы найти игрушку для Амира. Папа и мама остаются дома, навсегда! Только здесь, навсегда, с Амиром, навсегда с Амиром, заграница — бяка…
Однако выяснилось, что потрясение было слишком серьезным, и ребенок плакал не переставая, вцепившись мертвой хваткой своими ногтями в мои брюки. Все его страхи выливались в этом отчаянном плаче, вся мировая скорбь. Все были сломлены. Не сделали ли мы ошибку, которую уже никогда не исправить? Может, мы поранили нежную душу ребенка?..
— Ну что ты стоишь и смотришь, — сказала жена, — принеси ему жевательную резинку!
Рыдания Амира прекратились с резким визжанием тормозов:
— Жевательную резинку? Папа и мама Амиру жвачку из-за границы?
— Да, — ответил папа очень быстро, — жевательную резинку с полосками!
Ребенок встал, ребенок не плачет, ребенок в хорошем настроении.
— Жевательная резинка с полосками! — Амирчик танцевал по комнате, прихлопывая в ладоши. — Едь, папа, едь, мама в заграницу! Привезите Амиру много жвачки…
Глаза сверкают. Лицо излучает спокойствие, можно даже сказать — счастье.
— Ну, едьте! Едьте уже! Едьте в заграницу! Ну почему же вы не едете, почему?
Ну вот, он снова плачет. Его большие голубые глаза снова заполнили слезы, все тело дрожит. Он подтягивает к нам тяжелые чемоданы…
— Скоро поедем, — обещаем мы, — скоро.
— Нет, сейчас, сейчас!
Из-за этого мы вылетели в Европу на неделю раньше срока. Последние дни на родине были очень тяжелыми из-за постоянного тяжелого давления, которое оказывал на нас ребенок, буквально выпихивавший нас из дому. Даже по ночам он спрашивал — почему мы еще здесь? Он очень к нам привязан, этот ребенок. Мы привезем ему кучу жвачек с полосками. И психиатру тоже привезем.
Жевательная резинка с полосками
По дороге домой, уже когда мы поднимались в самолет в Риме, судьба сыграла с нами злую шутку. Жена посмотрела вокруг и прохрипела:
— Что-то не нравится мне крайний левый двигатель…
Действительно, даже команда самолета проявляла некоторое беспокойство, правда хорошо скрытое. Жена не сводила глаз с двигателя в течение всего полета и на поворотах молилась в ашкеназском стиле. Мы предчувствовали, что что-то случится. И над Адриатикой жена жутко вскрикнула:
