— Ладно, я попробую повлиять на сына, чтобы он после снятия марок вернул вам самые важные письма.
— Спасибо, может, мне дать вашему сыну ключи от моего почтового ящика?
— Ни в коем случае. Ребенок должен знать, что собирание марок — нелегкое занятие.
Так мы подписали соглашение на поставку марок. Циглер-младший заявил, что мне будут переданы лишь письма с цветными марками.
Однажды я пошел спать раньше обычного — назавтра мне нужно было встать в пол-десятого. Крепкий сон смежил мои веки, но через некоторое время я проснулся.
— Дайте спать! — рычал в темноте голос, преисполненный ненависти. — Уже пол-одиннадцатого! Выключите радио!
Я привстал на кровати — и действительно, с конца нашего дома доносилось что-то вроде музыки. Правда, точнее сказать я ничего не мог из-за криков.
— Мы хотим спать! — орал весь микрорайон. — Тихо! Выключите радио!
Начали просыпаться и жители соседних домов. В домах зажигали свет, город пробуждался. Торговец, живущий сверху, включил новости на всю громкость, и это нарушало права личности на тишину в Тель-Авиве. Разносчик льда йеменского происхождения — старик Салах, живущий наискосок от нас, несколько раз упомянул Бен-Гуриона, что обычно свидетельствует о том, что он взволнован. Я подскочил к окну, ибо должен присутствовать при ссорах. Ведь это свойственно человеку.
— Тихо! — закричал я во все горло. — ТИХО! Где домком? ДОМКОМ!..
Сантехник Штокс, он же председатель домкома, вышел на свой балкон и начал топтаться на нем в смятении.
— Ну, чего же вы ждете, — говорили ему, — вы председатель домкома или нет? Сейчас строго наказывают за включенное на всю громкость радио.
— Бен-Гурион! — кричал Салах. — Прекратить эти глупости, Бен-Гурион!
…Да, Штокс героизмом никак не отличался. Вообще-то его выбрали только из-за хорошего почерка и способности к слепому послушанию.
— Выключить немедленно… я очень прошу… ну в самом деле… — закричал председатель, но никакой реакции не последовало. Ужасная музыка продолжала портить всем настроение.
Штокс понял, что честь его семьи и будущее его детей поставлены на карту, и поэтому продолжал более энергично:
— Если не прекратится это безобразие, я обращусь в муниципалитет!..
Напряжение росло. Вдруг звуки музыки усилились, дверь распахнулась и на пороге квартиры первого этажа появилась статная фигура доктора Биренбойма, государственный отдел туризма.
— Кто тот невежда, — изрек доктор Биренбойм проникновенно, — для которого Седьмая симфония Бетховена — это
