Журн. Несколько слов о вашем новом произведении?
Рахм. Мне думается, я сказал в нем, что хотел.
Журн. А корни? Или это бескорневое растение?
Рахм. Корни проросли из моего обострившегося чувства России. Из страха за нее.
Журн. Но похоже, ей ничто не грозит. Мистер Сталин ловко увильнул от войны.
Рахм. Не уверен! У меня другое предчувствие!
Свет гаснет. С диким воем проносятся немецкие самолеты. Рахманинов прикрыл глаза, поднял руки к ушам. В зловещей тишине Рахманинову слышатся вещие слова Федора Шаляпина: «Они выиграют все сражения, кроме последнего… Их разгромят, но это обойдется в миллионы человеческих жизней!» Видение исчезает… Перед Рахманиновым — удивленное лицо корреспондента.
Журн. Что с вами? Вы как будто заглянули в ад!
Рахм. Похоже на то…
Журн. Не буду назойлив. Мне нужно несколько конкретных слов. Наши читатели так мало понимают в музыке, как и посетители концертов. Итак — движение музыки?
Рахм. Пастушьи наигрыши и мелодия простой русской песни в первой части, через вальс теней во второй к данс-макабр — пляске смерти в третьей.
Журн. Не слишком оптимистично. А вывод?
Рахм. Вечен человек, вечна музыка… Больше я ничего не могу сказать!
Журналист раскланивается и уходит. Входит расстроенная Наталья Александровна.
Рахм. Что с тобой?
Наташа. Гитлер напал на Советский Союз.
Наступила пауза. Не сказав ни слова, Рахманинов медленно удаляется.
Наташа. Сережа! (Ответа нет.) Сережа, нельзя же так! (Молчание.) Сережа, хоть откликнись! (Ответа не последовало.)
Свет медленно гаснет. Полная тишина. Наталья Александровна включает радио, устраивается калачиком в кресле. «Коминтерновская волна» передает русский перевод речи Черчилля.
Голос по радио. Опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая Англии, Соединенным Штатам; точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара!..
Из кабинета Рахманинова зазвучала мощная трагическая музыка — Четвертый концерт. Он насыщен борьбой светлого начала с темными силами.
Ведущий (на фоне музыки). Сводки Советского Информбюро говорили о тяжелых боях и отходе на новые — заранее подготовленные позиции. Складывалась удручающая картина тотального отступления. Рахманинов как бы сам брел вместе с солдатами горькими дорогами отступлений, пил молоко и воду из рук деревенских женщин. Тянуло дымом от спаленных дотлевающих деревень. Горела Россия… Рахманинов понимал: фашистов задерживают человечьей плотью против железа. Было мучительно думать об этом, но он верил, что Русь выстоит и на этот раз. А между тем война уходила все дальше и дальше в глубь России.
