Краешком глаза улавливаешь движение. К моему столику направляется человек. Уверенная походка, распахнутый пиджак, под расстегнутым воротом рубашки повязан галстук, в руке — наполовину выпитая кружка. Видишь его лицо — красивое, сильное, исполненное осознания успеха. Ты должна мне это простить. У тебя перехватывает дыхание: ты узнаешь своего отца. Я знаю: тебе хочется вскочить, броситься к нему. Я знаю: тебе хочется обхватить его руками, почувствовать его руки на своих плечах, на своей талии.
Но это невозможно. Он — молодой мужчина. А ты — ребенок, крепко спящий дома под одеялом в своей кроватке, тогда как мама внизу, на кухне под твоей детской, моет посуду. Так что сиди и наблюдай. Если подойдешь, — тебя все равно не увидят. Если окликнешь, — твой голос не будет услышан.
— Диклен, я не ошибся? — И приветливо улыбается. — А я — Рэй Артур.
Я знаю его по работе в участке. Он натаскивал меня по одному делу вскоре после того, как я начал там работать: у торговца редкими вещами украли корабельные часы. Артур — самый молодой из офицеров, с кем я имел дело, не намного старше меня. Рядом с ним я чувствовал себя фальшивкой — так уверенно он держался, человек преуспевший и целеустремленный, походя утверждавший, что эта кража обернется мошенничеством со страховкой. Я так и не узнал, был ли он прав: с тех пор я больше его не видел.
Он сел с другой стороны стола.
— Как, приживаешься?
— Отлично, спасибо.
Мне ни с кем не хочется разговаривать, но я говорю ему — «отлично». В наступившем молчании я окидываю взглядом бар. Посетителей не так уж и много. По большей части сидят группами, лишь одна одиночка — судя по виду, проститутка, дожидающаяся возможности заработать. Я не знаю, откуда твой отец пришел, есть ли тут другие люди, к которым он мог бы присоединиться.
Он кивает на мое пиво:
— Пьешь потихоньку, да?
— Вроде того.
— Вот и я тоже — работал допоздна. Могу же я немножко позволить себе, скажу я Шейле. — И качает головой. — А ты? Женился?
— Угу.
— Есть дети?
— Всего одна девочка — три месяца как родилась.
— А-а. Вначале трудно бывает, верно?
Я киваю, точно имею об этом представление. Он сует руку во внутренний карман пиджака, вытаскивает пачку сигарет. Закуривает, коротко затягивается.
— Вот что я тебе скажу. Сколько вечеров я тут провел, когда моей было столько же.
— Правда?
— Господи, да. Однако со временем становится легче. Ей в декабре будет два — Зоэ такая душенька. Куда легче, когда они начинают ходить и немножко говорить.
