Клиника — мой второй дом.
Клиника — организм, живущий очень интенсивно, насыщенно и многогранно.
На заведование клиникой я был назначен приказом директора института доцента Дмитрия Петровича Метелкина в июне 1958 года. В то, теперь далекое, время я закончил докторскую диссертацию и все мои помыслы были о завершенной работе и предстоящей защите.
Росчерком пера директора я приобрел новое качество. Это было и необычно, и непривычно.
Клиника занималась общей ортопедией и травматологией и не имела своего научного «лица». Обе мои квалификационные работы — и кандидатская и докторская — были посвящены заболеваниям и повреждениям тазобедренного сустава. Я хорошо владел хирургией тазобедренной области, что в те времена считалось вершиной ортопедической хирургии. Да и сейчас хирург-ортопед, владеющий хирургией тазобедренного сустава, это хирург высокого класса, хирург, заслуживающий всемерного уважения. В клинике велись разноплановые научные исследования по самым различным и многообразным вопросам ортопедии и травматологии.
Мне становилось тесно в рамках хирургии конечностей. Мои устремления уже тогда были обращены к terra incognita ортопедии — позвоночнику, прикасаться к которому позволяли себе лишь отдельные врачи-хирурги. И то они входили в эту «непознанную землю» с задней двери: к более доступной и поверхностно расположенной его части — заднему отделу позвоночника — остистым отросткам и дужкам. Я был полон творческого задора, воображение рисовало картины вмешательств на позвоночнике, вторжение в его святую святых — передние отделы.
Вспоминая себя в те годы, должен отметить, что в моих стремлениях к ортопедическому Эвересту не было легкости и недомыслия. Я понимал всю серьезность дела, которому и подумывал посвятить себя, высокую ответственность за каждого больного человека, которого буду лечить. Понимал и то, что работа в такой сложной и неизведанной области, как позвоночник, чревата вероятностью издержек, порой трагических.
Все свои соображения и колебания я высказал Дмитрию Петровичу. Подумав, он сказал неторопливо, что без издержек новое не приходит. Ведь хирургия сердца развивается только потому, что кардиохирурги рискуют, проходят и через ошибки, и осложнения, и трагические исходы. Без разумного риска прогресс хирургии немыслим.
Такая поддержка воодушевила меня и укрепила решение заняться хирургией позвоночника.
Прошло почти тридцать лет. Отдавая дань глубокого уважения мудрости директора института тех лет, доцента Метелкина, должен с удовлетворением подчеркнуть, что трагических осложнений на моем долгом и трудном пути было не больше, чем в обычной клинике ортопедии и травматологии.
