12.15
Уж если я все равно томлюсь дома, сделаю что-нибудь полезное. Уберусь в комнате, например, разложу аккуратно вещи, ну и вообще.
12.17
Терпеть не могу убираться.
12.18
Когда выйду замуж или, на худой конец, стану лесбиянкой, высокооплачиваемой, — найму домработницу. Потому что у меня с уборкой ну полная труба. Мама считает, что я отлыниваю, а я просто не могу отличить порядок от беспорядка. Например, мама просит убраться на кухне. А я прихожу и вижу: ну да, пару сковородок не помешало бы помыть, но не более того. А мама потом обижается.
14.00
Сварила девчонкам кофе. Вообще-то он растворимый, но я долго растирала ложкой сухой порошок вперемешку с сахарным песком, затем залила все кипятком, и — пожалуйте! — эспрессо готов, ну почти эспрессо. Это даже потруднее, чем измельчить зерна в кофемолке.
19.00
Мы классно позабавились. Какой только макияж не опробовали друг на друге! Ну и вообще. Потом я скотчем прилепила челку (См. «Джорджиальные словечки») ко лбу, чтобы хоть как-то прикрыть свои лысые брови. Но Джас сказала:
— Так ты похожа на сумасшедшую.
Эллен посоветовала сделать акцент на глаза и губы, тогда, мол, никто не заметит отсутствие бровей. Я подумала, это ж какие должны быть глаза и губы…
Потом мы завалились на мою огромную кровать и слушали «Top Forty»[10], а после Джас рассказывала нам про того обалденного продавца, в которого влюбилась. Джас даже вызнала, как его зовут — стояла и ждала, когда кто-нибудь обратится к нему по имени. Вот когда мои брови отрастут, мы всей компанией пойдем смотреть на этого самого Тома.
Зашел разговор о поцелуях. Эллен сказала:
— На прошлогодней рождественской вечеринке у моей кузины я познакомилась с парнем из Ливерпуля. Он, кажется, моряк. Он преподнес мне веточку омелы[11] и поцеловал в губы.
Мы притихли, навострив уши.
— И как? — спросила я. — Как это было на вкус?
— Ну… это что-то влажное и мягкое… — сказала Эллен. — Как мармеладку сосешь…
— Он целовал с закрытым ртом или с открытым? — поинтересовалась Джас.
Эллен наморщила лобик, словно пытаясь припомнить:
— Кажется, с открытым.
— А языком что-нибудь делал? — спросила я.
— Ничего не делал. Он целовался одними губами.
— А твой язык?
— И мой тоже ничего.
— А зубы? — не унималась я.
— Зубы? Я их вытащила и положила в стакан.
Понятно — надулась. А что я такого спросила?
— Слушайте, я ничего не помню, — объяснила Эллен. — Просто легкий поцелуй. Немного щекотно, а так ничего, мне понравилось. Вообще-то этот морячок был очень даже милый, но у него есть подружка. Подумайте, зачем ему какая-то тринадцатилетняя соплюшка.
