Несколько секунд оба молчали, напряженно, словно ожидая некоего знака, глядя друг другу в глаза. Потом Кевин, очевидно интерпретировав молчание по-своему, начал подниматься.
— Я, пожалуй, пойду.
Джессика отвернулась, закусив губу. Ну почему мужчины в наше время такие нерешительные? Почему они всегда ставят женщину перед выбором, не понимая, что ей самой природой определено подчиняться? Неужели Кевин не понимает, что она не хочет оставаться одна в пустом доме? Неужели не слышит, как отчаянно колотится ее сердце? Не видит, как дрожат ее губы?
И что же делать? Вот сейчас он уйдет, и момент будет упущен, может быть, навсегда. И что тогда? Доживать жизнь в одиночестве? Искать случайных связей? Согревать себя воспоминаниями о Майкле?
— Подожди. — Она протянула руку, легко коснувшись его плеча. — Я… Останься со мной.
Последние два слова прозвучали настолько тихо, что Кевин и не расслышал их. Боясь, что понял что-то не так, он наклонился и вдруг увидел перед собой лицо: широко раскрытые карие глаза под черными зонтиками густых длинных ресниц, порозовевшие щеки и влажные, призывно раскрытые губы.
Все еще не веря, Кевин потянулся к ней, и Джессика, всхлипнув, обхватила его за шею и притянула к себе.
Любовь приходит, как смерч. Никто не знает, когда и где она рождается, и лишь немногие способны определить ее приближение и решить, остаться ли на пути грозной стихии или броситься в ближайшее убежище, чтобы переждать гибельный шквал. Тот, кто выбирает первый путь, получает завидную возможность вознестись под облака, испытать восторг безумного парения и ощутить силу первозданной, неприрученной природы. Некоторые заходят настолько далеко, что, более или менее благополучно пережив первое приключение, настойчиво ищут встречи с новым. Любовь для таких экстремалов то же самое, что веревка для самоубийцы — они суют голову в петлю до тех пор, пока узел не затянется на шее. Другие, изведав сладость и горечь страсти, благоразумно предпочитают отойти в сторонку и полюбоваться ураганом издалека.
В любви, как утверждают фрейдисты, соединены два основных инстинкта, две главные движущие человеком силы — эрос и танатос, стремление к жизни и тяга к смерти, и, пожалуй, правы те, кто определяет пик этого чувства как «сладкую смерть».
Любой здравомыслящий человек согласится с такого рода рассуждениями, подпишется под ними и приведет не один пример, иллюстрирующий их бесспорную истинность.
Но что же происходит с этими благоразумными и здравомыслящими людьми, когда напасть сваливается на их голову? Что заставляет их, позабыв собственный опыт и отвергнув предостережения друзей и близких, бросаться с головой в омут?
