Внизу, под балконами, в пустынном саду, спроектированном, как утверждала молва, лично полковником Дюпрэ (когда тот приказал построить дворец), цветники, где росли розы и гвоздики, отвоевывали у яблоневых и лимонных деревьев пространство под сенью высоких кипарисов, на которых тысячами ворковали горлинки или куропатки, прилетавшие сюда невероятно огромными стаями во время своих длительных миграций.
Эль-Акаб, вне всяких сомнений, был прекрасен: самый красивый оазис Сахары от Марракеша до берегов Нила, – и поэтому был выбран столицей провинции, которая сама по себе была больше многих европейских стран.
И из вот этого ледяного дворцового кабинета «утонченный» губернатор Хасан бен-Куфра управлял своей империей, обладая абсолютной властью вице-короля, – твердой рукой, выверенными жестами и разящим словом.
– Вы бездарь, лейтенант, – сказал он и повернулся к тому с улыбкой, которая больше соответствовала поздравлению, нежели оскорблению. – Раз вам недостаточно дюжины человек, чтобы поймать беглеца, вооруженного старой винтовкой, значит, что же, вам дивизию подавай?
– Я не хотел рисковать жизнью солдат, ваше превосходительство. Я вам уже говорил. Из своей старой винтовки он перебил бы нас всех по одному, не позволив подойти ближе. Он славится своей меткостью, а наши люди стреляли от силы раз сорок за свою жизнь… – Он запнулся. – У нас приказ не расходовать зря патроны.
– Да, знаю, – признался губернатор, отходя от балконной двери и возвращаясь к своему королевскому письменному столу. – Я сам отдал такой приказ. Если не существует военной угрозы, считаю расточительством превращать в первоклассных стрелков новобранцев, которые через год вернутся домой… Вполне достаточно того, что они умеют нажимать на курок.
– Однако этого оказалось недостаточно, ваше превосходительство. И извините меня за дерзость. В пустыне жизнь человека зачастую зависит от его меткости. – Лейтенант сглотнул слюну. – Это был как раз такой случай, – добавил он в завершение.
– Послушайте, лейтенант… – возразил Хасан бен-Куфра, не выказывая раздражения (в действительности никто не смог бы припомнить, чтобы он когда-то выходил из себя). – И учтите, что я могу свободно говорить об этом, потому что я не военный. Оберегать жизнь солдат, на мой взгляд, весьма похвально, но бывают случаи, а это один из них, – специально подчеркнул он, – когда солдатам надлежит в первую очередь выполнять свой долг, поскольку оказывается затронутой честь армии, частью которой они являются. Когда какому-то бедуину дают возможность убить капитана и одного из наших проводников, раздеть двоих солдат и заставить лейтенанта везти его по пустыне – это позор для вас, представителей вооруженных сил, и для меня, представителя высшей власти в провинции.
