– Послушай-ка… – объявил он лейтенанту. – Если мы доберемся до колодца в Сиди-эль-Мадья, ты останешься жив. Если не доберемся, я тебя убью, даже если это произойдет не по твоей вине. – Он дал ему время подумать над сказанным и под конец добавил: – И помни, что я – имохар и всегда держу свое слово.
Один из солдат, совсем молодой паренек, убежденно произнес:
– Будьте осторожны, лейтенант. Он сумасшедший и, думаю, способен поступить так, как говорит.
Туарег даже ухом не повел. Он лишь пристально посмотрел на солдата, а затем наставил на него винтовку.
– Раздевайся! – приказал он.
– Что ты сказал? – недоверчиво переспросил парень.
– Чтобы ты разделся… – Затем наставил винтовку на второго: – Ты тоже.
Они заколебались. Попытались протестовать, но голос туарега звучал так повелительно, что солдаты, видно, поняли, что ничего другого им не остается, и начали медленно стягивать с себя форму.
– Ботинки тоже…
Они сложили вещи перед Гаселем, тот подобрал их свободной рукой и бросил на заднее сиденье машины. Залез в нее, сел и кивнул головой Разману:
– Пора, луна уже взошла… Поехали!
Лейтенант посмотрел на своих ребят, совсем голых, и им овладело глубокое чувство возмущения. Несколько мгновений он был готов воспротивиться и даже обменялся с ними взглядами, но они отказались, замотав головами, и тот, что моложе, устало заметил:
– Не беспокойтесь за нас, лейтенант… Ажамук за нами приедет.
– Но ведь на рассвете вы умрете от холода… – Он повернулся к Гаселю: – Дай им хотя бы одеяло…
Туарег, казалось, уже было согласился, но в итоге отказался, и в его тоне звучала насмешка, когда он произнес:
– Пусть зароются в песок. Он защитит их от холода и поможет похудеть.
Разман машинально поднес руку к голове, отдавая им честь, завел мотор и зажег фары, однако в спину ему тотчас же уткнулось дуло винтовки:
– Без огней!
Он погасил их, но при этом обреченно покачал головой.
– Ты спятил!.. – хмуро пробормотал он. – Совсем спятил.
Подождал, пока его глаза вновь не привыкнут к темноте, и наконец медленно тронулся с места, наклонившись, насколько возможно, вперед, пытаясь разглядеть препятствия на пути. В течение трех первых часов они двигались медленно и тяжело, пока Гасель не сказал ему, что можно включить фары, и тогда они поехали быстрее. В результате одно из колес почти тут же лопнуло.
Лейтенант, весь взмокший, чертыхаясь, менял его под неотступным прицелом винтовки; он сделал над собой усилие, чтобы, пользуясь случаем, не запустить в туарега разводным ключом и не сцепиться с ним врукопашную, что положило бы конец тягостной ситуации.
