«Пицца Пэлас» смывает волной, и на несколько мгновений на сушу выплывает Польша. Все горькие обиды, все милые сердцу воспоминания о доме. Агата. Марья. И мамуся почему-то тоже. Она умерла, но она по-прежнему там. Польша в моей груди. Вот здесь.
Некрасивая женщина пришла, что-то громко говорит.
– Что? Прошу прощения, скажите мне, пожалуйста, еще один раз? Чего вы желаете?
Некрасивая женщина открывает некрасивый рот, показывает все свои некрасивые желтые зубы; не понимаю, что она говорит. Один шум, никакого смысла. Должны быть слова про пиццу, слушай же, Мацек! Но я снова как будто первый день в Шотландии – в голове сплошной черный туман, и слова не выговариваются, и никак не согреться, и все чужие. Шотландцы не такие, как я про них думал. Они не uprzejmy.[19] Некрасивая женщина, она уже злится. У нее брызги слюны на подбородке, и воняет она тухлым яйцом.
Но моя жизнь, она спасена! Позади злой, некрасивой женщины вдруг стоит Аня.
Это так отлично. Это очень отлично! Я даже выхожу из-за прилавка, обхожу шумную некрасивую женщину и обхватываю руками Аню. Она сначала замирает. Думает, я сумасшедший. Откуда ей знать, что у меня за день? Мысли о смерти, тоска по дому. Я сумасшедший. Сжимаю ее крепче и чувствую: она вздрагивает – она смеется. А потом ее руки, они тоже обхватывают меня.
Некрасивая женщина уходит и оборачивается в дверях:
– Чтоб ты провалился!
– И вы чтоб тоже очень провалились, мадам, – отвечаю я поверх самой красивой на свете Аниной головки.
Чтоб мне провалиться – предки обжимаются у кухонной раковины. Фу, гнусь какая…
– От вас двоих просто блевать тянет, – заявляю я.
Они застывают, потом начинают ржать, а я выхожу вон. И со всей силы хлопаю дверью. Ненавижу!
По дороге в школу мне в голову приходит самое простое и верное решение: бежать надо.
Захватить только самое любимое.
iPod.
Телефон.
Деньжат из маминой сумки (она все равно не заметит).
Новые джинсы и майки.
Кроссовки.
В один рюкзак все влезет. Свалю, пока они с работы не вернулись. А куда?
Нужно, чтоб была койка. И чтоб было где заряжать iPod и телефон. Стало быть, койка и электричество. И жратва. Значит – какая-никакая кухня, а готовить я и сам могу, без проблем. Может, к бабке, в Лейт? Ну да – она ж сразу бросится звонить маме, и тогда кранты.
Куда, куда, куда же мне податься?
К Мацеку в фургон!!!
Гениально. Я гений! Мацек один живет, выступать не станет. Можно будет кой-когда и предков повидать.
А мы с ним, типа, здорово ладим. Спать я могу на той хреновине от дивана, которая выдвигается.
