Но вот какая штука: если Роксана опаздывает, я глаз от двери оторвать не могу. Один раз она вообще не пришла, так я все уроки просидел как на иголках. А потом вечером смотрел по ящику «Топ Гир», а сам все думал: может, заболела? А если заболела, в постели она или нет? А если в постели, читает, или спит, или кино смотрит? И в чем она – в какой-нибудь классной прозрачной ночнушке или в дурацкой детской пижаме?
В общем, я кое-что придумал.
– Мацек, научи меня каким-нибудь польским словам.
Мы с ним едим торт. Мацек называет его «песчаным», а я – «мраморным». Мы сидим у него в фургоне, где здорово воняет.
Мацек усмехается:
– Конечно, я тебя учу. Хочешь, сейчас и начинаем. Если повстречаешь кого, надо сказать: Czesc, jak leci? Это значит: «Привет, как дела?»
Я принимаюсь шипеть, свистеть и цокать.
– Почти получилось, – дружелюбно кивает Мацек. Он классный. Немножко старый, но классный. – Мы еще попробуем.
Польский на слух похож на английский, если прокрутить английский задом наперед и на скорости. Клянусь! Если вам встретятся поляки, сами послушайте. У меня прямо язык в узел завязывается, но мы тренируемся, тренируемся, пока я не выучиваю, как будет, к примеру, «чай», «яблоко», «как поживаете». Похоже на то, как я учился на пианино играть, пень пнем, пока однажды пальцы – ни с того ни с сего – сами не поняли, чего надо делать. Учить польский – чистая каторга, я так устал, даже спать захотелось.
– Помнишь, ты мне сказывал об учителе в школе, а его жена покупает у меня пиццу?
– Тот, что отнял у меня телефон? Мистер Маклеод. Урод.
– Ага, вот как его имя. Я еще плохо знаю шотландские имена. Маклеодурод.
– Просто Маклеод. Без урода.
– Ладно, просто Маклеод.
– А что? Почему ты спрашиваешь?
– Просто поспрашиваю. Так просто.
Заливает, точно! Потом Мацек учит меня ругаться по-польски. Крепкое словцо лишним не бывает. Я даже записываю. Но Роксана этого от меня никогда не услышит. Она не такая. Уверен, она с родителями даже в церковь ходит.
Из окна моего кабинета виден шпиль церкви Святой Марии. Я сегодня пришла раньше, есть время полюбоваться видом. Отец, бывало, водил меня туда к мессе. В иные воскресенья нас набиралось не больше дюжины и мы рассаживались подальше друг от друга, чтобы создать впечатление многолюдья. Католиком здесь быть тоскливо и стыдно. Это как посещать вечеринки, которые все игнорируют, а хозяина жаль.
Интересно, нынешние поляки заглядывают в храм? Быть может, когда их много, там не так тоскливо. Но им наша церковь должна казаться такой убогой – ни позолоты, ни драматизма. Горцы – суховатые католики. Погода не располагает к католичеству.
