А после того, как над домами со свистом прочертили огненные линии набирающие высоту орбитальные бомберы, Речной Старец, искоса глянув на Сатяна, дал отбой учебной тревоги и поблагодарил всех за отличную службу.
Через полминуты, а может, и того меньше, дворцовая площадь снова приобрела тихий, захолустный, мирный, одним словом, вид. И даже одинокий прохожий, как ни в чем не бывало, продолжил свою долгую прогулку. До очередной тревоги, я так полагаю.
— Все, — сказал Сатян. — Сдаюсь. Ты меня победил. Твой довод королей просто неотразим. То есть красота, конечно, страшная сила, но пара пушечек никогда не. помешает. Чисто из эстетических соображений, разумеется.
— Ну а для чего нам оружие, если не для эстетики, — хохотнув, отозвался Речной Старец.
Они немного помолчали.
— И все-таки не понимаю, — задумчиво протянул Сатян. — При такой силе к чему тебе долгие разговоры. Для чего ты потратил на нас столько времени? Разве мало у тебя друзей-приятелей или просто купленных? Ты же нас мог размазать одним движение брови!
— Времени у меня мало, — ответил Теодор. — Но это не повод, чтобы тратить его на имитацию работы. Для меня главное — запустить машину, и если она эффективно работает, то не надо соваться во все дыры с руководящими указаниями. А насчет движения брови… Ну зачем мне тебя размазывать? Во-первых, в молодости мы помогали друг другу, а я не забываю это и ценю. Во-вторых, я тебе очень благодарен за то, что ты присматривал за моим племянником и доставил его к порогу родного дома целым и невредимым.
— Какого племянника? — вскинулся Сатян.
— Так ведь Михель — мой племянник, — пояснил Теодор и ласково потрепал меня по плечу.
Боль в ключице смазала торжественный момент. Что за ерунда? С каких это пор у меня появился дядюшка? Впрочем, о родне я ничего не знал или не помнил.
Пока Теодор рассказывал Сатяну, как долго он искал меня, как он сожалел, что мы разминулись буквально на минуты, и какая блестящая судьба была мне уготована, не удери я тогда с Параисо, в голове моей опять зазвенело, но сейчас это были фанфары. До меня дошло наконец, что с таким забойным дядюшкой мне и братья Хагены не страшны. Что мне братья, возликовал я, но тут мысли пошли кривыми путями, картины, рожденные воображением, были необычными, и я вообще перестал связно рассуждать. Просто сидел, тупо глядя перед собой. Между тем разговор между Сатяном и Теодором неожиданно перешел на другую тему, и я насторожился.
