Казаков мне встретить не удалось, ни в Алагире, ни, позднее, в Цхинвали. Представителей соседних республик, за вычетом Алихана, тоже среди добровольцев не видел. Соседи вообще не больно то любят осетин. Говорят, власти включили административный ресурс на всю катушку, пытаясь «поднять население в едином порыве на помощь братскому народу», в соседней Ингушетии вызывали всех ментов поголовно, предлагая писать заявления с просьбой откомандировать в зону конфликта. В результате с полсотни офицеров вместо заявления положили на стол начальству рапорты об отставке, для них осетины были не братским народом, а погромщиками, выгнавшими ингушей из Осетии в 1992 году.
В целом под Алагиром царила атмосфера военно-спортивного праздника. Будто впереди не война, а зарница. Будто не едут с той стороны автобусы с беженцами, будто первая кровь уже не пролилась. Время от времени ребята спохватывались, делано мрачнели и начинали проклинать «грузинских оккупантов», передавая друг другу уже много раз повторенные сплетни о зверствах и об осетинских ополченцах попавших в плен под селом Хетагурово, которым прибывший грузинский министр обороны лично отрезал головы. При этом обязательно подчеркивалась национальность министра:
— А ты знаешь, что он жид? Да-да! Потому у них и оружие израильское, и советники!
Потом они снова забывали про то, что все по настоящему и опять радовались приближающейся военной потехе.
Впрочем, в Южную Осетию добровольцы попали не сразу. Через Рокский тоннель их не пропускали, ссаживали, переписывали, перетасовывали между отрядами, а они все прибывали и прибывали. На настоящую войну эти ребята смогли попасть только через два дня, когда в Цхинвали уже вошли российские войска. Лишь после этого основную массу добровольцев пропустили на территорию Южной Осетии.
Кто-то наверху принял поначалу здравое решение: задержать необстрелянных мальчишек, не бросать их в цхинвальскую мясорубку. А потом, видимо в той же инстанции решили, что уже стало относительно безопасно, и теперь можно… Чем добровольцы будут заниматься в Южной Осетии, когда грузинские войска уже откатились к Гори, наверху видимо не задумывались. А они вошли снедаемые мальчишеской жаждой военной славы, но войны уже не было. Их встречали не грузинские танки, а опустевшие грузинские села, из которых ушли местные жители. И они жгли эти села, за неимением танков…
Но до этого было еще два очень долгих дня.
Моя попытка увязаться с добровольцами провалилась. Как выяснилось позже, это было даже хорошо. Если бы я пошел с ними, то застрял бы у тоннеля. Однако, немолодой, доброжелательный и очень вежливый осетин в камуфляже с полковничьими погонами, переписывавший и распределявший добровольцев, высадил меня из добровольческой «Газели». Некоторое время он поморочил мне голову, а потом признался честно: у них приказ отсекать журналистов.
