Солнце — крутой бог | страница 26

Ночью я принимаю решение. Я просыпаюсь около четырех и знаю, что делать, чтобы претворить мой план в жизнь. Стоило мне над этим задуматься, как в голове у меня все устаканилось. Не понимаю, почему я раньше до этого не додумался!

После этого я ухаю в кровать, где обитают сны, и засыпаю. Мои сны в ту ночь легки, как пышные перины, — никогда в жизни я не спал так крепко.

Выспавшись всласть, я намерен плотно позавтракать. За завтраком я, как могу, тяну время, но мама никак не расстанется со своими покойниками. В конце концов мне приходится сделать вид, будто я ушел на работу. Но на работу я не иду, а, добежав до угла Биркелюнден, жду, когда мама уйдет из дома. Лишь спустя четверть часа я вижу, как она чешет на трамвай. Мама вечно опаздывает. Ей вечно не хватает времени. Неудивительно, что она такая тощая.

Я бегу обратно домой, и у меня такое чувство, будто я вор-домушник. Наша квартира кажется мне чужой. Я забыл, как выглядят наши комнаты. Мебель стоит немного не на своих местах.

Я снова все обдумываю и хватаю телефонную трубку. У меня еще есть возможность попасть на работу почти без опоздания. Но, как и со вчерашним письмом, я знаю, что малодушничать поздно. Я кашляю, прочищая горло, прикрываю трубку платком и набираю номер.

— Служба посыльных Кьелсена, — отвечает Шеф. Как всегда, кажется, что он вот-вот сорвется. Словно именно на этот разговор у него сейчас нет времени.

Низким голосом, очень медленно, я сообщаю ему, что заболел и неизвестно, как долго продлится моя болезнь. Я выдаю себя за папашу — нет, к сожалению, я не могу сказать, когда мой сын вернется на работу. Не исключено, что он проболеет весь месяц, а тогда его контракт на работу уже истечет.

— Чем же болен ваш мальчик? — спрашивает Шеф. Но я слышу по голосу, что это его мало заботит. Он уже думает о том, как распределить сегодняшние обязанности.

— Врачи подозревают у него подобромхидросис. А может, и клинофобию, — отвечаю я. — Сейчас молодежь часто этим страдает, вы, наверное, знаете.

— Да-да, — рассеянно отвечает Шеф, и на этом мы кончаем разговор с обоюдными, но далеко не искренними пожеланиями, что свяжемся друг с другом, если случится что-нибудь непредвиденное. Впрочем, никаких оснований для непредвиденного пока не намечается. Я всего лишь временный посыльный, взятый на работу на лето. Людей хватает. Шеф забыл обо мне, как только положил трубку.

А я, поставив телефон на место, совершаю по комнате небольшой победный танец. Меня охватывает чувство свободы. Я радуюсь, как будто выиграл в лотерею.