. Письмо, которое будет низким и беспредельно тупым и в котором я выверну себя наизнанку. Это будет что-то вроде дневника.
Признаюсь, как горячо я ее люблю. И как мне ее не хватает. И что я готов отдать все, лишь бы вернуть ее.
YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! YES BABY! — гогочу я про себя, царапая свое послание. Ради забавы я вывожу буквы самым детским почерком, на какой способен, и делаю несколько идиотских ошибок.
После такого уже невозможно остаться прежним Адамом.
На его возвращение надежд не больше, чем на возвращение снежка из пекла.
Это все равно что выжечь рану, нанесенную мне паяльной лампой Каролины.
Каролина…
Все-таки мне ее не хватает.
Так не хватает, что хочется выть и засунуть голову в микроволновку.
Конечно, я мог бы не отправлять ей это письмо.
Оно такое идиотское, что она от души порадуется, что порвала со мной.
Улыбающийся чертик незаметно прилетает на крышу элеватора и садится мне на плечо. «Письмо забавное, но отправлять его не стоит, — говорит он. — Не исключено, что тебе захочется вернуть ее обратно». Но ведь в том-то и дело, что мне уже сейчас хочется ее вернуть. И это правда. Хотя, с другой стороны, я не хочу, чтобы она вернулась. И это тоже правда.
Чтобы избавиться от искушения, я лечу стрелой к почтовому ящику и опускаю в него свое письмо. Путь назад отрезан. Чтобы расставить точки над i, я не пишу адреса отправителя и не наклеиваю почтовой марки. Ко всему прочему Каролина разъярится — ведь ей придется выложить деньги за такую тупую галиматью.
Дурак Адам.
Безмозглый Адам.
Шальной Адам.
И дальше в таком же роде. Я даю себе оплеуху, наказывая за собственный идиотизм. И жить становится легче.
Тем временем тефтели стали похожи на угли для гриля. Я соскребаю самые подгоревшие места, от души посыпаю их перцем чили и называю свое блюдо «Горячими угольками». Картофель сверху тоже приобрел сомнительный цвет. Но мои родственники за день столько всего пережили и так наболтались, что сейчас бесконечно любят друг друга. Все относятся с юмором даже к тому, что папаша, у которого вид человека, получившего налоговую декларацию с цифрой вдвое больше той, на которую он рассчитывал, начинает петь. Нужно ли говорить, что папаша поет из «Пера Гюнта»?
Его живот почти лежит на тарелке, а он отбивает такт, постукивая по столу.
