— Да какая разница вообще? — Волков был уже раздражен остановкой и перетасовкой версий появления следа. — Ну, проехался кто-то. Ну, тварелюбы тут стояли, как ты говоришь, тупили. Мы-то чего теперь тупим?
— А почему ты нервничаешь так опять? — прищурился Жуковский.
— Погоди, Андрей, — махнул ему Василий. — Степа, кто тут тупит? Нам надо учитывать много чего в нашей вылазке. Вот сразу видно, что ты не искатель…
— Да я на такой статус и не претендовал. Просто теряем время…
— А ведь можем и жизнь потерять из-за недальновидности, Степан. Ты не думал об этом? — Селиверстова злила непонятливость Волкова.
— Так мы на этот риск все вместе подписались с самого начала. Нет?
— Черт тебя дери! На риск, а не на самоубийственную тупость! Я же объясняю!..
— Тише! — Константин резко поднял руку, обернувшись к развалинам длинного здания на Кривощековской улице, которое они миновали по дороге сюда.
Все тут же посмотрели в направлении его взгляда. Было тихо, лишь ветер с шорохом кагал по улицам белые гранулы вечной зимы да изредка подвывал, напоминая, что ушедшая недавно буря не оставит этот мертвый мир надолго.
— Что там такое? — тихо спросил Жуковский.
Ломака продолжал молча смотреть на руины длинного здания. Слева уцелела пара нижних этажей, частично сохранилась и пристройка цилиндрической формы, соединенная с торцом. У другого торца когда-то была такая же пристройка, но от нее не осталось и следа.
Костя и сам не мог понять, почему он вдруг резко обернулся и почувствовал смутную тревогу, что приковало его взгляд к левому цилиндру.
— Эй, Ломака, что такое? — повторил вопрос Андрея Волков.
— Вы очень громко разговариваете, — пробормотал Константин, не сводя глаз с руин.
— Ладно, пошли дальше. Все равно теперь следы снегохода и охотников идут вместе, — подытожил Селиверстов.
Они двинулись цепочкой. Впереди Василий, за ним Жуковский, потом вечно угрюмый Волков. Немного задержавшись, последним зашагал Костя, еще несколько раз оглянувшись на насторожившие его руины.
Они обогнули занесенную снегом груду обломков какого-то магазина. Вышли на Красный проспект, где в сугробах угадывались погребенные вечной зимой машины — частные и общественные, — беспорядочно разбросанные на проезжей части по прихоти бушевавшей когда-то в городе термоядерной реакции. Колея снегохода попетляла среди этих холмиков и повернула налево, в сторону реки. Метров через двести, где Красный проспект пересекался с Фабричной улицей, наездник либо по неосторожности, либо из-за лихачества воспользовался как трамплином крупным снежным барханом, основой которому послужил опрокинутый грузовик с длинным прицепом. На трамплине след обрывался, чтобы снова появиться метрах в десяти — там снегоход завершил свой прыжок, оставив глубокую вмятину в снегу и следы резкой пробуксовки гусеницы.
