Жуковскому и Селиверстову было легче. Им не приходилось аккуратно опускать ногу в чужой след, ведь они шли первыми. И конечно, уже при пересечении территории бывшего локомотивного депо расстояние между идущими увеличилось на несколько десятков метров. Такое обстоятельство, видимо, было по нраву Жуковскому. Он обернулся и, убедившись, что Костя и Степан отстали, тихо обратился к попутчику:
— Вася, что думаешь о Волкове?
— Да ничего не думаю. Сочувствую, конечно. Ну а кому в наше время не посочувствуешь? Только эти реплики там, в здании… Псина его, что ли, какая покусала, что он на собак этих взъелся?
— Меня вот тоже заинтересовала его эмоциональная речь. Странный он.
— Странный, потому что чужой. Сам это понимает и замыкается в себе. И оттого еще более странным кажется. Только он такой же, как мы с тобой. Просто из Москвы.
— А ты давно его знаешь? — спросил Жуковский.
— Ну, как… — Селиверстов пожал плечами. — С первого дня, наверное. Он аккурат в метро был, когда ударили. Буквально с аэропорта, и… Там в суматохе и пересеклись вроде. Во всяком случае, лицо его запомнилось тогда. Такой ужас у всех на лицах… И у него тоже, но не потому, что такое случилось, а видимо, от мыслей о доме и о родных. Другой, в общем, ужас. Ведь они черт-те где, а он тут. Ну вот как-то почувствовалось это. С первого взгляда. Ты его подозреваешь в чем-то?
— Да шут его знает. — Теперь пожал плечами Жуковский, поправляя капюшон комбинезона. — Что-то в нем не так. Только что, понять не могу. Эти вот мысли. Коммерсант вроде, а…
— Так он же сказал, что химико-биолог.
— И что? В этой области ведь не работал, следовательно, профессиональной деформации личности в химико-биологический уклон быть не могло. Наоборот: склад ума более деловой, денежный, коли бизнесмен успешный.
— Да это ровным счетом ни о чем не говорит, Андрей, — махнул рукой Василий. — Обычный обывательский образ мысли, безо всякой профессиональной или образовательной подоплеки. — Селиверстов повернул «стрекозью» голову и посмотрел сквозь темное стекло шлема на товарища. — Я его ведь знаю, получается, дольше, чем тебя.
Судя по голосу, он усмехался.
— И что ты хочешь этим сказать? Корешишься-то со мной, а не с ним. Следовательно, и меня лучше других знаешь.
— Ну да. Так ведь у тебя «Массандра», — засмеялся Василий.
— А кто ее говном называл? — усмехнулся в ответ Андрей.
— Так я ведь по-доброму. С любовью. Да не обижайся ты, дружище. Я не о подозрениях говорю. Просто пошутил. Ну, его знаю семнадцать лет, тебя меньше. И что это меняет? Да ничего.
