— Но это право жертвы по обоюдному договору, — развел руками Андрей.
— Разумеется. Только жертва у них уже есть. И эта жертва не в силах сопротивляться. А если поменяем, то получится, что проблему подкинули охотникам. Короче, угроза ухудшения отношений.
— Задолбал он своей политикой, — нахмурился Жуковский.
Селиверстов вздохнул, поднял на лоб очки, прикрыл глаза и стал пальцами массировать переносицу.
— Знаешь, Андрей, дикая мысль у меня появилась.
— Что за мысль?
— А ну как староста и есть информатор тварелюбских охотников?
Жуковский посмотрел на Василия и покачал головой, сопроводив это движение тихим смешком.
— Опять ты про лазутчика толкуешь. Ну скажи, как в современных условиях можно оперативно информировать охотников? Даже если предположить, что есть стукачок, то староста на эту роль не годится. Он же практически безвылазно дома сидит, с цветочками своими, кактусиками возится да с гаремом воркует.
— Может, ты и прав, — дернул плечом Василий.
— Волков, — тихо позвал Костя.
Тюремщик не откликался, продолжая безучастно смотреть на далекий факел.
— Волков, — повторил узник.
Нет ответа.
— Волк, Волк, Волк, Волк, — принялся монотонно повторять Константин, и его бубнеж, словно падающие с потолка капли, действовал на тюремщика угнетающе.
— Что! — рявкнул наконец тот.
— Выпусти меня, — прошептал заключенный.
— Заткнись, а? — поморщился Степан. — Тебе вообще не положено разговаривать. И мне с тобой, кстати, тоже.
Превозмогая боль в теле, Костя поднялся и, держась за ржавые прутья своей крохотной клетки, уставился на Волкова.
— Просто выпусти меня. Неужели ты не понимаешь, какое горе случилось? Я уверен, что староста отклонит мое предложение об обмене. А значит, мы просто время теряем. Каждая секунда — это очередной шаг, который делают охотники к алтарю твари. И ведут они на этот алтарь мою Марину. У меня, может, всего один шанс вернуть ее. Второго шанса не будет. Так дай мне единственный… Ну тебе ли не понимать?..
Степан криво улыбнулся и недобро посмотрел Константину в глаза.
— Мне ли не понимать? Что это значит? То, что я лишился семьи, оказавшись в далеком городе, волею судьбы оставшись в живых? Да неужто одного меня осиротила катастрофа? Только давно это было. А твоя беда случилась сейчас. Но ведь отчего-то никто из жителей центральной общины тебя не понимает. А они что, никогда никого не теряли?
— Я ведь не с ними говорю, а с тобой…
— А ты с ними поговори, — сверкнул глазами Волков. — Возьми да поговори. Они же земляки твои. А ко мне почему пристал? Только потому, что у меня ключи?
