Только вот унесет ли ее Степушка? Она, конечно, не Катрин Нечаева — несчастный Семочка Лазарев, сколь ни силился во время мазурки, но правильно обхватить ее не мог. Но Степушка, добрый, чудный Степушка ростом вышел пока не больше самой Александриньки — подымет ли?
Да и как быть с платьицем? Сейчас на ней синее буф-муслиновое, с глухим воротничком и без всяких кружев. А так надобно, чтобы Степушка нашел ее непременно в лимонном с кружевами. Она так нравится сама себе в лимонном. И мама, помогая miss Betty наряжать ее перед детским балом, называла «моя королева». А нынче взяла и свою королеву обидела!
Утром еще все было так чудесно. Проснувшись, Александринька пробралась в материнскую спальню. Мама уже встала. Солнышко играло в большом зеркале у маменькиного туалетного столика. И мама среди солнышкиных отражений как королева — королева солнечных зайчиков. Дульетку скинула и неглиже — в чулках, кружевных панталонах ниже колен, в сорочке без рукавов, с болтающимися концами не завязанных еще тесемок, — умывается. Из большого кувшина с пастушками Глаша поливает ей на ладошки. Вода ледяная, и маменькино лицо начинает розоветь. Александринька ежится, потом храбрится, подставляет и свое личико, мама плескает на него — брр, холодно! И весело.
— Как спала нынче? Замерзшая девочка снилась? Или несчастная Николенькина матушка? Да это ведь только книги! Писатели пишут их для того, чтобы ты, читая, училась чувствовать, страдать, любить. И потом, мы же говорили, дурных снов не бояться. Во сне отбоишься, оттревожишься, и, когда проснешься, бояться не будет надобности.
С маменькой бояться нет надобности. Отчего с маменькой никогда не страшно?
— Маменька, а как Степушка мне скажет, что жениться на мне хочет?
Мама смеется. Глаша ей корсет поверх сорочки шнурует, а маменька смеется.
— Отчего же непременно Степушка? Глаша, не так туго. Нельзя нынче туго в моем une fausse position1. Так отчего же Степушка, а не кто другой? Не Николенька Павлищев? Не Петрушенька Звонарев? Не Семушка Лазарев, наконец? Прошлым летом в имении, помнится, тебе все Семушка больше нравился.
Какая, право, странная. Понимает, понимает все, а потом как скажет неумное, будто и не мама, а кто-то совсем глуповатый. Конечно же, Степушка, а кто еще?!
— Может, муж у тебя другой будет? Мне в детстве тоже нравился мальчик, сосед по орловскому имению, Алешенька Незвицкий. Но замуж-то я за вашего отца пошла.
— А если бы за Алешеньку? — подивилась Александринька. — Если бы за Алешеньку, а не за папиньку? У нас был бы другой папа? Или у тебя были бы другие детки? А мы бы тогда где были? У другой матушки? Вместе с папа или одни?
