— А почему до Новосибирска?
— Идеальные условия для изучения языка. Метод полного погружения.
— Если «грузили» в общежитиях, то все понятно.
— «Гру-зи-ли»? — не понял парень.
Ну, учили, в жизнь погружали, грузили…
— А! Гру-зи-ли! И в общежитиях грузили, и везде. Когда я только приехал, был как собака: понимал, но еще ничего не мог говорить. А потом как заговорил! Видишь, «язык до Киева доведет»! А меня до Москвы. Я приехал автостопом.
— Автостопом?! И что, никто не понял, что ты не наш?
— Ты тоже не поняла. Так и водители. Считай, главный экзамен я сдал.
— Я думала, японцы разумнее. Угрохали бы тебя по ходу твоего постижения, было бы тебе изучение страны… Или выкуп бы потребовали у японской матери.
— Так никто же не знает, что я японец, думают, так, студент. Зимой в общежитии в Академгородке ночевал один парень, Игорь, который шел из кругосветки — автостопом вокруг света прошел. Магеллану не снилось. Вышел из Москвы в сторону Европы, а возвращался из Азии.
— Ага, а по океанам вплавь, — съязвила я.
— Нет, через Атлантический пришлось перелететь, он в Португалии на стройке денег заработал. Долетел до Бразилии, потом пешком и на попутках через две Америки. На Чукотку с Аляски хотел на лодке переплыть, так его поймали и решили, что сумасшедший — все из России в Америку нелегально плывут, а он из Америки в Россию… Так что и я по его методу дошел.
— И как тебе Русь-матушка?
— Говорю же, главный вывод, который я сделал, — русские мазохисты. Испытываете довольно неприятные чувства, но не стараетесь избавиться от способа жизни, который не становится лучше. Но если каждый человек составляет общество, то основой улучшения общества будет оптимизм и старания каждого, не так ли?
— Да-а. Теперь видно, что ты и вправду японец. Только японца могут волновать такие мысли посреди нашей действительности.
— А вас?
— Нас?.. Нам бы ноги унести подобру-поздорову, и то дело.
Арата морщил лоб, силясь разгадать смысл моих слов.
— За последние полтора дня у меня взорвали машину, перерыли всю квартиру, убили парня, который был одет в куртку моего сына, а тридцать восемь минут назад чудом не отправили на тот свет меня, пытаясь выдать все происходящее за автокатастрофу. При этом я понятия не имею, в чем провинилась. И узнать не у кого. Хотела было спросить у «Гелентвагена», который старательно выталкивал меня в кювет, да, боюсь, тот не расслышал бы.
Арата молчал, пытаясь понять, как отнестись к моим словам — как к неуместной шутке?
