Хэммет огляделся кругом — на кустовую поросль, на расходящиеся лесные лужайки, на оранжевый от солнца песок дорожек.
— Чудесные у вас окраины! — воскликнул он.
— Не все, — заметил Максим. — Вспомните фильм «С легким паром».
Посмеялись.
— У однообразия вашей архитектурной новизны есть свое оправдание, — сказал Хэммет. — Вы ухитрились освободить от ада коммунальных квартир, я не подсчитывал — сколько, но, вероятно, миллионы московских жителей. Я не поклонник вашего планового хозяйства, но оно дает вам возможность бросать любые суммы на самую нужную отрасль промышленности.
— Вы и при капиталистическом строе ухитряетесь делать то же самое, — не без лукавства откликнулся Максим. — На сколько миллиардов вы подняли свой годичный военный бюджет?
— Хватит политики, Максим, — поморщилась Марина.
— Ну, будем, как американцы, за обедом говорить о погоде.
— Вы ошибаетесь, Максим, — поправил Хэммет. — О погоде за столом обычно говорят англичане. Есть тысячи тем, мадемуазель Марина. Например, искусство. Ваше искусство. Живопись. Скажем, ваш любимый художник? Называем только мировые имена.
— Начнем с вашего, Дин.
— Дали.
— Я бы назвала Врубеля. Но это, пожалуй, слишком уж старомодно. Сальватор Дали мне тоже нравится. Сознательное сочетание реального с ирреальным.
А что мне сказать, думал Максим. О чем же говорить? О работе, о жизни. О событиях вокруг него. Волнует, по-настоящему волнует, например, убийство мудрого старика-лошадника. Кого он обидел и кому помешал? Но об этом не хочет говорить даже Зоя. Тем более Марина и Хэммет, его не знавшие. А их волнует болтология под медвежатину.
— О чем задумались, Максим? — спросил Хэммет. — О своих научных исканиях?
— Я ничего не ищу, Дин. Все уже найдено.
— А выгодно это или невыгодно?
— Кому, Дин?
— Государству.
— Вы прагматик, Дин.
— Не возражаю. Вы учились у Ленина, а я у Дьюи. Был такой, может быть, знакомый вам американский философ.
— И чему же вы у него научились, Дин? Отвергать классовое строение общества и противопоставлять теории практику в американо-барышническом ее понимании?
— Не ссорьтесь, джентльмены. Не надо, — осторожно вмешалась Зоя.
— А мы и не ссоримся, — подхватил Хэммет. — Мы просто по-дружески обмениваемся философскими посылками. Дружба не противоречит разнице вероисповеданий.
— Я не религиозен, — усмехнулся Максим.
— А в церковь заходишь, — задела его Марина. — Все действующие церкви Москвы на машине объехал.
— Потому и захожу, Маринка, что хочу увидеть внутри не склад строительной тары, а памятник древнерусского быта. Только в нашей православной церкви он и сохранился. А на него иногда любопытно взглянуть.
