Йоргенсен поймал взгляд бабушки, и на секунду им показалось, что они поняли друг друга. Его насмешливые слова имели скрытый смысл. Возможно, он лучше старухи понимал, что может означать неудача для мальчика, потому что больше других слышал о магическом мире, связанном древними традициями и королевской милостью. И он видел, как Ханса Кристиана гнали по улицам Оденсе забияки мальчишки.
Бабушка была в замешательстве. Она и подумать не могла о том, что этот неверующий понял то, чего не могла понять мать мальчика! Она повернулась к Анне-Марии.
— Ты отпустишь его?
Женщина посмотрела на трещину в столешнице, заполненную крошками, давно превратившимися в пасту, и начала выковыривать эту массу ногтем большого пальца.
— Нет, — сказала она, — нет.
Ханс Кристиан находился в таком отчаянии, что даже не мог плакать. Отказ матери едва ли пробил холод, окруживший его.
— Ты не права, Анна-Мария, — услышал он слова бабушки. — Аистиха на крыше никогда не командует своими птенцами, не говорит им: «Сидите тихо в гнездах, мои малыши, я боюсь разрешить вам взлететь выше трубы!»
Йоргенсен, довольно долго молчавший, не выдержал:
— Нет, она встанет на одну ногу и скажет: «Быстрее учитесь летать, мои сыновья. Я устала добывать для вас лягушек!»
Мать яростно вскрикнула:
— Какое ты имеешь право говорить! Я своими собственными руками зарабатывала на пропитание сына! Целый день я стирала в реке всего лишь за несколько монет, чтобы купить ему хлеба! Он не стоил тебе ни одного скиллинга!
— Да, но зато я имел возможность наслаждаться его обществом. Я купался в лучах его гениальности, — любезно произнес муж, выбирая новый гвоздь. — Очень жаль, что ты прячешь свою дочь в деревне, когда мы могли бы наслаждаться и ее обществом.
Ханс Кристиан глубоко вздохнул. Это была запретная тема — дочь без отца, от которой в памяти существовало только имя — Карен. Она принадлежала к главе, которая была закрыта и запечатана, когда Анна-Мария, тридцати семи лет, вышла замуж за двадцатидвухлетнего сапожника. На следующий год родился мальчик, и для недолгой памяти матери Карен умерла. Она направилась к верстаку, намереваясь ударить обидчика, но напоминание о дочери причинило ей боль, и с горьким стоном Анна-Мария бросилась к мужу в объятия, уронив голову на его плечо. Йоргенсен сделал комичный жест примирения. Он любил свою жену, потому что она содержала его в чистоте и неплохо кормила. Он погладил ее по голове и ограничился лишь одним насмешливым взглядом, брошенным на Ханса.
