— Онищенко Николай Дмитривич здесь находится? — скорее констатировал факт, чем спросил майор. Не дожидаясь приглашения, Шубин и еще двое сотрудников вошли в квартиру.
Эла осталась в пустой квартире одна при новом костюме, туфлях и прическе. На кухонном столе стояло брошенное дрожжевое тесто, в спальне благоухал роскошный букет. Еще несколько минут назад все эти прелестные штучки радовали и дарили мечты о женском счастье. Теперь они стали бессмысленными и только раздражали. Зачем им, черствым милицейским людям, нужно было явиться и все разрушить? Кому от этого стало лучше? Сестру все равно уже не вернешь, тем более, что еще не понятно, как все было на самом деле и кто виноват в ее гибели. Элина ни столько сокрушалась по поводу ареста Николая, сколько страдала от того, что стало не за кого выходить замуж. Она была согласна повести в загс хоть телеграфный столб, если бы тот смог оторваться от бетона и пойти.
* * *
Виктор питал к Вере противоречивые чувства: он ее ненавидел и, в тоже время, видел в ней родственную душу. Ненавидел уже потому, что она была путаной. Его мать — Верина коллега — в свое время работала в интуристе, и умудрилась выйти замуж за француза. Они жили в достатке, и все было хорошо, если бы мать не продолжала трудовую деятельность. После развода Виктор остался с отцом, но через некоторое время родитель нашел себе новую, более благочестивую невесту, а его отослал с глаз долой — в пригород к своим дальним родственникам. Виктор рос в чужой семье, и чувствовал себя нахлебником. Вечное одиночество среди людей, равнодушие окружающих и нелюбовь — все это выпало на его детство юность. С восьми лет он не видел матери — после развода она ни разу не попыталась с ним встретиться. Каждый раз, терпя обиды, он думал о матери и все годы мечтал ее найти. Их встреча все же состоялась. Виктору было двадцать два года, он давно работал, и жил один в маленькой квартиронке на улице Де Лаборде, пожалованной ему отцом с барского плеча.
Мать он помнил молодой и красивой, поэтому в толстой рыночной торговке с помятым лицом он узнать ее не мог. Его взгляд задержался на бейдже с собственной фамилией — Кардаш. Мадам Светлана Кардаш о своем сыне давно забыла, поэтому и предположить не могла, что стоящий перед ней молодой человек ни кто иной, как ее Виктор.
— Что будем брать? — спросила она, широко улыбаясь искусственной улыбкой. — Огурцы, зелень, помидоры.
Виктор молчал, вглядываясь в ее лицо: «Нет, это не мама — она не могла так сильно измениться». Торговка продолжала предлагать свой товар.
