Черчилль в это время наблюдал за реакцией Сталина, но тот отнёсся к новости равнодушно, из чего два англосакса сделали вывод о том, что русским до их собственной бомбы далеко — если они вообще что-либо знают о её возможностях.
Насколько этот вывод был верен, у нас будет время поговорить позднее.
6 августа 1945 года в 8 часов 16 минут 2 секунды по местному времени главный «атомный» секрет перестал быть секретом — над Хиросимой была взорвана урановая бомба «Little Boy» («Малыш»).
9 августа плутониевая бомба «Fat man» («Толстяк» — в честь Черчилля) испепелила Нагасаки.
В это время советские войска уже вели боевые действия против Японии. 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» был подписан Акт о капитуляции Японии. В Москве же состоялось первое заседание советского «атомного» Специального комитета при Совете Народных Комиссаров СССР под председательством Лаврентия Павловича Берии.
В Вашингтоне подсчитывали барыши, в Лондоне и Париже — дырки в прохудившихся за время войны карманах.
В Советском Союзе подсчитывали страшные потери. Было разрушено 1710 городов и посёлков, 70 тысяч сёл и деревень, 32 тысячи промышленных предприятий.
Погибло…
Впрочем, сколько советских людей погибло в ходе той войны, не договорятся по сей день. Общая цифра колеблется от 20 «хрущёвских» миллионов до 27 миллионов «горбачёвских» и чуть ли не 50 миллионов «демократических».
При этом даже «горбачёвская» цифра, как мне представляется, является одним из перестроечных мифов, а близка к истине та классическая цифра в двадцать миллионов, которую назвал ещё Сталин. Ему не было никакой нужды преуменьшать масштабы потерь и разрушений.
К чему?
Если бы число погибших составило даже тридцать миллионов, народ поставил бы их в вину не Сталину (его вины в том и не было, хотя это — отдельный разговор) и Советской власти, а Гитлеру.
Сталину было, напротив, выгодно — да простится мне это неуместное здесь слово — максимально завысить масштабы потерь и утрат СССР. Выгодно, если бы Сталин был политиканом. Однако он был человеком не только великого ума, но и великой души и поэтому считал для себя единственно возможным вариантом правду.
«Да была б она погуще, как бы ни была горька», — как сказал поэт Твардовский.
Год Победы заканчивался…
На развалины городов, сёл и деревень Великороссии, Украины и Белоруссии во второй раз за 1945 год ложился снег, теперь уже — осенний. На бывшей оккупированной территории СССР жизнь в 1945 году ещё не кипела — очень уж свежа и страшна была здесь разруха.
