— А вы собираетесь его скрасить? — Ее сарказм был очевиден.
Он широко улыбнулся, заставляя ее пульс бешено забиться.
— Я хочу попробовать.
Ей стало трудно противостоять его решимости. Кроме того, она и так уже проявила больше неучтивости, чем молодой человек заслуживал.
— Ладно, — согласилась она наконец, вставая и прихрамывая, пока через несколько шагов не пошатнулась от боли. Слезы снова навернулись на ее глаза.
— Что такое? — спросил он, немедленно оказавшись рядом и положив руки на ее талию для поддержки.
— Волдыри, — сказала она, чувствуя себя просто дурой. — Эти проклятые новые кроссовки! Не надо было их надевать.
Он неожиданно встал на колени рядом с ней и начал развязывать шнурки.
— Что вы делаете? — запротестовала она.
Он взглянул на нее с некоторым раздражением, как родители смотрят на детей, намеренно валяющих дурака.
— Надо посмотреть. Положите руку мне на плечо, — командовал он.
Джессика с сомнением рассматривала мускулистый, обнаженный изгиб его плеча, поколебалась и наконец уступила. В тот же момент ей пришлось побороть желание отдернуть руку, так как гладкое загорелое тело как будто обожгло ее пальцы. Пока она по его команде становилась то на одну ногу, то на другую, он осторожно снимал каждый туфель и носок, наконец оставив ее босиком.
— Лучше? — спросил он.
— Гораздо лучше, — призналась она, ввинчивая пальцы ног в прохладный песок. Но когда волна нежно лизнула ее пятки, от соли, попавшей на свежие волдыри, стало нестерпимо больно. Быстро отбежав, она услыхала смешок и поняла, что ее спаситель в восторге.
— Вы немножко садист? — спросила она сварливо.
— Я? — спросил он невинно. — Никогда. Просто мне пришло в голову, что этот маленький эпизод должен был вдохнуть в вас новую жизнь.
Джессика была вынуждена молча согласиться. Подстраиваясь к ее хромающему шагу, он спросил:
— У вас есть какая-то особенная причина для издевательства над своим телом сегодня?
— Я не издевалась над ним! — огрызнулась она. — Я думала, это очевидно: я старалась войти в форму.
Его глаза нежно скользнули по ней, приостанавливаясь на выпуклостях и впадинах ее груди, обтянутой влажной майкой. Он утешающе широко улыбнулся:
— По мне, вы в прекрасной форме.
Не обращая внимания на несколько порочный блеск в его глазах, она возразила:
— Дело не в форме тела. А в том, в каком оно состоянии, и, я надеюсь, вам ясно, что я не готовлюсь бежать марафон до Бостона.
— Вы собирались попробовать?
— Нет, черт побери! Вы не поняли. Я хотела добежать до маяка и обратно.
