70 607 384 120 250 тоже включала музыку. Какую-нибудь песню, которая восхищала ее в данный момент и которую хотелось слушать бесконечно. Она ставила проигрыватель на повтор и внимательно следила за своими реакциями. Сначала это было ощущение непрекращающегося счастья, преодолевшего все естественные ограничения, вроде длины композиции, и переходящего почти в блаженство. Затем она чувствовала, как острота впечатлений постепенно притупляется и отдельные куски мелодии хочется проскочить как можно быстрее. А потом вдруг вся песня превращалась в бесформенное, тоскливое причитание, которое невозможно было выносить ни одной лишней секунды. Тогда 70 607 384 120 250 торжественно вынимала диск. Искусство в очередной раз пасовало перед Вечностью. Зато она была удовлетворена.
За окном дребезжал трамвай, и она вздрагивала с надеждой: не он ли везет к ней 55 725 627 801 600? К вечеру трамваи становились все реже, а надежда на каждый из них все отчаяннее. Но он почему-то всегда приезжал на самом тихом, незаметном, подкравшемся к остановке вне распорядка, будто нарочно усыпляя ее бдительность. Появлялся на пороге с фортепьянными нотами под мышкой или гитарным усилителем в руке (иногда и с тем, и с другим).
Пропуская ужин, они сразу ложились в постель, где им всегда было чем заняться. Она ощупывала его, проверяя, не изменился ли он за этот день. Но нет, все оставалось по-прежнему. Волосы на руках мягкие, как опавшая хвоя. Второй и средний пальцы на ногах у основания срослись вместе, как опята. Пупок внутри весь в складочках, как перевязанный ниткой хвостик воздушного шара.
За стеной соседка, занимавшая вторую комнату, слушала радиопостановку. Женский голос с придыханием пробивался сквозь фоновое журчание синтезаторов:
«Скажи мне, мой царь, не удивительно ли, что я полюбила тебя так внезапно? Я теперь припоминаю все, и мне кажется, что я стала принадлежать тебе с самого первого мгновения, когда не успела еще увидеть тебя, а только услышала твой голос. Сердце мое затрепетало и раскрылось навстречу к тебе, как раскрывается цветок во время летней ночи от южного ветра. Чем ты так пленил меня, мой возлюбленный?»
Мужской голос подхватывал ровным учительским тоном:
«Тысячи женщин до тебя, о моя прекрасная, задавали своим милым этот вопрос, и сотни веков после тебя они будут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины…»
