Кортни раздражали его насмешливый тон и недостойные намеки.
— Тревор, я упала в обморок в ресторане. Михаэль привез меня домой, так как я была слишком слаба.
— Это было, как я понимаю, вчера вечером. Но почему он до сих пор вьется вокруг тебя?
Кортни пока еще не ощущала последствий утреннего нападения на нее. Теперь она опять начала дрожать, и ледяной холод сковал все ее существо. Она обхватила себя руками, чтобы согреться, и умоляюще посмотрела на Тревора. Открытые нападки она сейчас не могла бы выдержать. Может быть, Тревор считает нужным предостеречь ее? Но она была уверена, что Михаэль не мог иметь ничего общего с исчезновением Джонатана. Инстинкт подсказывал ей, что Михаэль заботится о ней и хочет ей помочь. Но могла ли она положиться на свой инстинкт?
— Ну ладно. Оставим это, Тревор, — попросила она.
Он кивнул.
— Но нам надо еще раз поговорить о Джонатане. Что тебе точно известно об его исчезновении?
Тревор продолжал копать в одном направлении. Он хотел знать каждую мелочь, в тысячный раз слышать одно и то же.
— Я действительно больше ничего не знаю, Тревор, — сказала она, вконец обессиленная. — Какую цель ты вообще преследуешь?
— Я хочу лишний раз убедиться, как слабы твои доводы. Ты просто хочешь верить, что Джонатан еще жив.
Кортни посмотрела на друга со слезами на глазах:
— А ты что же хочешь, чтобы Джонатан был мертв?
Теперь у Тревора на глаза навернулись слезы.
— Конечно же, нет, дорогая. — Он обнял ее. — Ведь он был мне как брат. Я люблю его так же, как и ты.
Кортни слушала его теплые слова, но что-то было не так. Если Тревор ко всему относился серьезно, то почему он так старался убедить ее в том, что Джонатана нет в живых?
На следующее утро Кортни сидела с альбомом для рисования и чашкой кофе на террасе. Она ждала прихода Михаэля, чтобы поехать с ним в Монтего-Бай, как они договорились. Онемевшими пальцами она рисовала суровое море, бурлившее внизу. По небу ходили черные тучи. Они очень точно отражали настроение Кортни. Когда она переносила на бумагу свои наблюдения и мысли, ей казалось, что так она лучше воспринимает реальность.
Закончив рисовать углем, Кортни перевернула лист и машинально начала новый рисунок. Один твердый штрих — и появился энергичный подбородок Михаэля. Мягкой линией она обрисовала его чувственный рот. Короткими быстрыми линиями наметила брови и смеющиеся глаза. Легкие тени придали форму носу. Затем она принялась за волосы. Она отодвинула рисунок от себя и стала критически рассматривать его. Что-то не получалось. Но она не могла сразу понять, что именно. По-видимому, все дело в волосах. Вероятно, было просто невозможно в черно-белом рисунке передать медно-красный оттенок его волос, которые на солнце отливали золотом.
