— Я должен сохранять объективность, — пробормотал он. — Я не могу просто делать то, что мне нравится. — И тихонько добавил: — Слишком много поставлено на карту.
— Я не вижу проблемы, — возразила она. — Нас влечет друг к другу. Мы свободны.
— Я и хочу остаться свободным, — прорычал он.
Ее лицо вспыхнуло.
— Я не собираюсь вести себя, как сварливая жена, только потому, что мы занимаемся любовью!
— Ты всегда так откровенна в выражении своих чувств? — спросил он.
— Я знаю, женщинам не полагается быть такими откровенными, но что же мне делать? Прикидываться скромницей и недотрогой? Я не такая, Блейк. — Она улыбнулась, видя, что он расслабился и подозрительное выражение лица исчезло. — Возможно, поэтому я чувствую такую близость к Джозефу. Он такой непосредственный и честный, правда?
— Даже слишком, — проворчал Блейк.
— Но ты ведь не собираешься наказывать его за искренность?
Он сурово сдвинул брови:
— Нет. Хватит того, что этого было предостаточно в моем собственном детстве. Моя цель — научить его быть добрым и внимательным и ставить себя на место других людей.
— Значит, мы мыслим одинаково. Мой отец всегда учил меня говорить правду и никогда не играть в игры, особенно с мужчинами.
Он потер подбородок.
— Значит, ты никогда не лжешь.
— Если врешь, ты должен всегда помнить, что ты наврал, кому и когда. Куда легче говорить правду.
— Твой муж… — Блейк задумчиво сощурился. — Он ценил твою честность?
Николь вздохнула:
— Сомневаюсь.
— Ты расскажешь мне, почему вы развелись?
Она кончиком пальца убрала волосы за уши.
— Ладно. Он не хотел, чтобы я забеременела, потому что это должно было превратить меня из жены в мать.
— Он хотел, чтобы твое тело оставалось сексуальным и не испорченным материнством, — тихо сказал Блейк.
— Да! — изумленно воскликнула она. — Но откуда ты знаешь?
— Моя бывшая жена так же беспокоилась о своей фигуре, — сказал Блейк с горечью.
— Но, — возразила Николь, — она же все-таки стала матерью. Родила Джозефа.
— Только потому, что я пообещал ей приличную долю своего состояния, — пробормотал он.
Глаза Николь потрясенно округлились:
— Это ужасно!
Блейк пожал плечами.
— Я бы никогда не согласился на такой наглый шантаж. Но я пытался сохранить свой брак. Думал, что, когда Джозеф родится, она изменится, полюбит своего ребенка и будет рада материнству.
— Но этого не произошло, — угадала Николь. Его глаза потемнели:
— Она даже не смотрела на него. И я бы никогда не смог простить ей такого пренебрежения к своей собственной плоти и крови. Она жила со мной потому, что наслаждалась своим положением хозяйки поместья. Но в конце концов устала даже от этого. Она ушла, когда Джозефу было почти три годика.
