Издав приглушенный стон, Ленивец сваливается со стола ко мне на колени. Мы с ним видим одно и то же. Над головой знаменитого продюсера покачивается уродливая черная субстанция из потерянных вещей. Субстанция похожа на осьминога с обрубленными щупальцами. Несколько дюжин обрубков едва заметно извиваются.
Ничего хуже я в жизни не видела… Да, есть способы обрезать нити, которые связывают тебя с твоими потерями. На такое способен хороший колдун — сангома. Но потом нити вырастают снова, толще и грубее, чем раньше. На фоне черной субстанции кожа Хьюрона кажется особенно бледной, одутловатой. Скулы туго обтянуты кожей, глаза запали.
— Что с вашим зверем? — спрашивает Хьюрон, падая в кресло и засовывая палец в дыру на футболке.
— Он просто стесняется незнакомых людей, — отвечаю я, поглаживая Ленивца по голове, чтобы успокоить.
— Амира и Марк ввели вас в курс дела?
Мне приходится делать над собой усилие, чтобы видеть лицо Хьюрона, а не извивающиеся черные обрубки вокруг его головы. Я сосредоточенно разглядываю его полные чувственные губы, кривой нос, очевидно сломанный на стадионе или в драке…
— Мистер Хьюрон, прежде чем я решу, стану я вам помогать или нет, мне бы хотелось выяснить, о чем идет речь.
— Пожалуйста, зовите меня Оди. Оди — сокращенно от Одиссей.
— Хорошо, Оди!
Цокая каблуками, появляется Кармен; в руках она несет красный пластмассовый поднос, который как будто сделали из того же материала, что и ее туфли. Она кладет на стол дощечку с зажимом и ставит чайник с чем-то вонючим.
— Не волнуйтесь, безалкогольное. — Хьюрон наливает чашку и с ухмылкой протягивает мне.
— Вижу, вы хорошо подготовились!
— Да. Я знаю о вашей дурной привычке. Но дело не только в вас. У нас на студии «Моджа» своя политика. Никакого алкоголя. Никаких наркотиков. Никаких заклинаний.
— Никаких стимуляторов! — Я киваю и осторожно отпиваю маленький глоток. Вкус у пойла такой же мерзопакостный, как и запах.
— Бучу[12] и горчичное семя. Отвар отлично выводит из организма всякую дрянь!
— Чудесно! — Я с улыбкой кладу в чашку пять ложек сахара. От сахара пойло становится лишь чуть более терпимым. Неужели трудно было заварить нормальный чай? — Мистер Хьюрон, не уверена, что вообще смогу вам помочь.
— Зовите меня Оди. В самом деле? — Он придвигает ко мне конверт. — Вскройте его!
Я вскрываю; Ленивец на миг выгибает шею. В конверте тугая пачка новеньких, хрустящих сторандовых банкнотов. Я кладу конверт обратно на стол.
