— Разве можете вы знать, как тяжело нам было тогда, в Феврале? Вам-то в Праге легко было, в толпе, у вас были заводы, милиция. А мы в пограничье — двое испуганных мальчишек-полицейских, вооруженных старыми советскими автоматами. Сами должны были решать, что политически верно, а что нет, и выстоять против вооруженной до зубов шайки национал-социалистов. У тех и двустволки были — знаете, прекрасные эти изделия оружейных заводов Чадека. Из такой винтовки стреляет мой парень. Мы должны были защитить для Готвальда границу — и защитили. Помнишь, Гонза, как мы вдвоем захватили маленький сельский аэродром и в последнюю минуту отогнали стрельбой американский истребитель, присланный за нашими свергнутыми политиками?
Конечно, все было совсем не так, но у Земана не было сил остановить этот фонтан хвастливой болтовни. Мы — как ветераны Сольферино, думал он с горькой иронией, которым осталась лишь ностальгия по прошлому да хвастовство: «А вот в наше время…»
Деятель культуры Кая вздохнул:
— Да. Февраль. И куда все подевалось, что произошло?
Партия тогда была как партия, а сегодня что? Куда мы забрели? Мы уже в заднице…
Бартик оборвал его:
— Ну-ну, Карел! Не настолько же.
Актер Буреш пророчески добавил:
— Партия считает, что она до смерти устала и разочаровалась, потому она такая безразличная и бесцеремонная. Не туда зашла, куда хотела. А теперь сидит и думает, что она еще на что-то способна.
— Что-что? — моментально протрезвев, строго переспросил Бартик.
— Это опять цитата — может, перевод вольный, но это Кафка! — Буреш дерзко рассмеялся, протягивая ему тоненькую книжечку. — Извольте убедиться, товарищ зампред.
— Этот мужик был ясновидящим. — Бартик засмеялся, облегченно вздохнув. — В самом деле, как-то не верится, что все это написано в двадцатые годы.
Бартик выпустил наконец Земана из объятий, наобум открыл протянутый Бурешем томик и вдруг принялся хохотать.
— Нет, это просто поразительно! Слушайте. «Секретари позволяют обсуждать только те темы, которых можно не опасаться. Перед обсуждением изучают их досконально и, если полученные результаты вызывают хотя бы малейшее опасение, от темы отказываются даже в самую последнюю минуту. Свою значимость они подчеркивают тем, что зачастую десятки раз вызывают к себе, прежде чем соизволят выслушать. С большим удовольствием посылают вместо себя зама, который просто не уполномочен решать тот или иной вопрос. Короче говоря, господа секретари умеют держать людей на расстоянии. Они в одинаковой степени и толстокожи, и легкоранимы…»
