Он бы не убил Лёху из травматики, да ещё с расстояния метров в пять. В кино обычно говорили, что стрелять в человека трудно, но он легко бабахнул бы Лёхе в спину. Однако его охватила гипнотическая вязкость движений, словно он вклеился в мёртвое пространство.
Так бывало в хорошем триллере, когда и страшно, и невозможно оторваться. Просто гипноз. Теперь Кирилл понял, почему в ужастиках герои всё равно идут в тёмный подвал, где зомби, или в склеп к спящим вампирам, почему всё равно читают какую-нибудь волшебную книгу, воскрешающую мертвецов. Невозможно не доделать этого. Бездна манит, притягивает. Надо досмотреть до конца, как искорёжит человека трансформация в оборотня, как палач отрубит жертве голову и поднимет её, окровавленную, за волосы, как ублюдок Лёха Годовалов всё же сдерёт с Лизы штаны, спустит свои семейные трусы и оттрахает девчонку. Эти события — словно неудержимое падение жизни в колодец ужаса, тут невозможно затормозить, здесь властно тянет к самому главному, как в сексе к оргазму.
Но отдаться этой физической неудержимости — значит, жить, как в деревне Калитино: если скучно, то бухаешь, если беден, то воруешь, кто не нравится — того бьёшь, а захотелось бабу — насилуешь соседку. Избив Верку, Кирилл уже попробовал такую жизнь на вкус.
Кирилл навёл пистолет Лёхе в спину, зажмурился, выключая себя из этих правил игры, и нажал на курок. Громыхнуло. Отдача выстрела толкнула Кирилла назад, и он повалился с фундамента в бурьян.
Пока он барахтался, выбираясь из крапивы и репейника, в доме что-то изменилось.
— А! А! А! — мелкими выдохами кричала Лиза.
Кирилл снова запрыгнул на фундамент и глянул в окно.
Лёха лежал на полу вниз лицом, будто убитый. Лиза стояла перед ним на коленях, прижав ладони к щекам, и кричала как заводная.
— Лиза! Лиза! — Кирилл заколотил в раму рукоятью пистолета. Лиза тупо обернулась к окошку. — Это я, Кирилл! Открой дверь!
Кирилл побежал вдоль дома и завернул за угол к веранде. Толпа у ворот уже разошлась, только две бабы хлопотали возле рыдающей Раисы Петровны, которая по-прежнему сидела в траве. Посреди двора, опираясь на трость, раскорякой торчал Саня Омский.
Кирилл влетел на веранду. Верка на четвереньках стояла возле мешков с торфом и блевала на пол. Кирилл замолотил в дверь.
Он услышал, как шаркнул отодвинутый стол, лязгнула щеколда, и Лиза открыла дверь. Кирилл шагнул вперёд и сразу обнял Лизу, прижал к себе, поглаживая по затылку.
— Не бойся, — сказал он. — Лёха в ауте. Это я в него саданул.
