Мне предстояло столько всего воспринять, что сама мысль об этом ошеломляла. Но это было не единственным новым впечатлением. С того момента как мы с Гарри покинули бар и уехали в ночь, поцелуй с привкусом чили словно был забыт. Где-то продолжалась неистовая дикая ночь на Плайе. Мы мчались вперед, как прогуливающие уроки школьники, сбежавшие от родителей в Лондон.
Парадоксально, но пока остальные раздевались, обнимались, танцевали и маршировали по Плайе, мы с Гарри оказались на восхитительно старомодном свидании. Мы останавливались в оживленных местах и рассматривали очередное из сложнейших произведений искусства вроде стофутовой модели люстры, идеальной в каждой детали, словно упавшей с неба и разбившейся на осколки, которые разлетелись по всей Плайе. Или площадку для катания на роликовых коньках, где голые, обутые только в ботинки с роликовыми коньками, люди смеялись, врезаясь друг в друга. Или Громовой купол, где, как в «Безумном Максе», боксеры, подвешенные на канатах к потолку пятидесятифутового купола, избивали друг друга обернутыми ватой бейсбольными битами под рев и свист толпы. Или храм воспоминаний, где люди сидели молча, размышляя и вспоминая своих любимых.
И мы с Гарри разделили все впечатления.
Меня действительно тянуло к нему, и нравилась его заботливость. Каждый раз, когда мы натыкались на рытвину или камень или оказывались в центре толпы, он неизменно проверял, все ли со мной в порядке. Учтив и благороден, не будучи мачо. И прекрасный собеседник. Мы говорили о себе, прежних романах, родных и друзьях в Лондоне и Сиэтле, наших планах на будущее. Я впитывала каждое его слово и не чувствовала, что тону в мелочах и подробностях, как на других свиданиях.
У нас оказались одинаковые пристрастия и вкусы. Мы провели много времени с божествами, живущими у подножия сорокасемифутовой пирамиды-храма, на которой стоял тридцатидвухфутовый «Пылающий человек».
Отдыхая от поездки, мы улеглись на диван и стали смотреть довольно скучный фильм, который неожиданно обернулся ужастиком-порнушкой шестидесятых.
Мужчина буквально рылся в женщине, словно пытаясь отыскать в бардачке ключи от машины. Мы оцепенели от смущения, хотя ничего непристойного на экране не было, но мы испытывали ужасную неловкость, чтобы смехом и шутками разрядить атмосферу. Наконец Гарри удалось ослабить напряжение.
— Хочешь и дальше смотреть «Гнилую сердцевину» или поедем дальше? — сухо усмехнулся он.
Я с радостью вскочила, и мы снова отправились в путь.
