Лена что было сил толкнула его в плечо, Милит опрокинулся на спину, а она зашипела:
— Владыка не может нечестно? А он со мной честно поступил? Марш в постель, а то твоих друзей вместо мишеней использовать будем — это честно, да?
А дальше она повела себя уж совсем неприлично: въехала ему кулаком по носу. И нос разбила. Милит скатился с кровати, чтобы не запачкать постель, но нисколько не обиделся. Он пережал пальцами переносицу, что-то пробормотал, и кровь тут же остановилась. Магия… Милит порылся в карманах куртки, вытащил платок и обтер лицо.
— У него не было выбора тогда. Сама посуди: где бы все бы сейчас были, если бы ты тогда не согласилась?
Он сидел на полу, глядя не Лену снизу вверх, золотились в свете луны русые волосы, сияла гладкая кожа. Эльфы почему-то никогда не были волосатыми, как люди. У них даже подмышками волосы не росли. Мужчины даже брились не каждый день, однако «щетинистых» эльфов Лена не видела. Милит протянул руку, осторожно прикоснулся к ее щеке.
— Я даже прощения просить не стану, потому что ты не простишь. Я и сам себе не прощу. Но я иначе не мог. Я же понимаю, что сам убил свою надежду, если она и была… Ты со мной только пока полукровки нет, а когда он вернется…
— Когда? Даже не если?
— Конечно. Конечно, не если. Он вернется, куда он без тебя. Не плачь… Пожалуйста…
Он лег рядом, начал целовать глаза, стирать слезы со щек своей вовсе не мягкой ладонью строителя или воина, уговаривал… Он не оправдывался. Он был совершенно честен: я тебя использовал ради неких высших целей. Права была Странница: ее используют. Только вот не шут, а остальные. Лиасс даже и не скрывает, что ее присутствие в лагере выгодно эльфам, Милит вот… И ведь самое-то обидное: она понимала. И Лиасса, и даже его шантаж при первой встрече, и Милита с его сложным и неприятным планом, только легче от этого понимания не становилось.
Милит нашел способ ее успокоить: применил магию. Как Лиасс. То есть не успокоить — фиг тут успокоишься, а отвлечь. И подзадержался — сам тоже так умотался, что проспал рассвет, и, когда Лена проснулась (с большим трудом), сидел на кровати и чесал затылок, размышляя, как выйти незамеченным.
— Больше не применяй магию, — сказала Лена. — Не хочу.
Милит перестал чесать затылок.
— Не буду. А разве плохо? К тому же ты плакать перестала. Почему ты плакала?
— У меня не было повода?
— Как раз много было. Потому и спрашиваю. То есть почему именно?
— Я не хочу, чтобы меня использовали. Ни ради каких целей. Даже самых великих. Я вменяемая, со мной можно и прямо говорить.
