— Конечно. Вон как людей не любишь.
— Люди убили мою жену, детей, внучку. Ей было всего шесть месяцев, так ее просто бросили собакам. Живую. И собаки ее сожрали. С аппетитом. А люди вокруг веселись. Дочь насиловали, пока она не умерла. Остальным больше повезло: они умерли или в бою, или от магических атак. Сын, хвала драконам, погиб, а муж дочери успел заклинание произнести, остановил себе сердце. Я ведь все точно узнал. Людей нетрудно сделать разговорчивыми. А очень давно был казнен мой младший брат. На моих глазах. Сам я, как видишь, тоже… не со всеми частями тела.
— Я видела… — прошептала Лена и вдруг поняла, что это воспоминание не бросает ее в дрожь, как прежде. Даже оно оставляло ее почти равнодушной. Именно это беспокоит Владыку? Равнодушие, столько свойственное Странницам?
— Видела? Ты ей показал, Владыка? Ну, тогда я хотя бы понимаю, почему она пошла за Милитом. — Он встал, подошел, беззастенчиво отстранил Лиасса и сказал: — Я ведь так и не поблагодарил тебя, Приносящая надежду.
— Не вздумай на колени падать!
Гарвин усмехнулся, опустился на одно колено и поцеловал ее ладонь.
— Спасибо тебе, Аиллена, за моего отца. За Милита. За Паира и Виану. Спасибо тебе за мой народ. Я, Гарвин, готов служить тебе, когда тебе это понадобится… без всяких атрибутов вроде истинных и прочих клятв. Тебе достаточно только позвать.
— Еще один, — кивнула Лена. — Мне уже пора записывать должников, а то ведь перезабуду.
— Ничего, — усмехнулся Гарвин, — когда-нибудь я тебе пригожусь.
— «Не убивай меня, Иван-царевич…» — пробормотала Лена. — Я-то надеялась, что хоть ты со мной будешь разговаривать как с человеком. Ты такой… нормальный.
Гарвин захохотал:
— Как с человеком? Аиллена, у меня выработалась привычка разговаривать с человеком крайне жестокими методами. Мне, например, нужно было знать, что происходит в Трехмирье, поэтому я не церемонился с пленными. И уж точно не отпускал их.
— Пугаешь? — осведомилась Лена. — Когда начнешь применять жестокие методы — прямо сейчас или подождешь немножко, когда Владыка придумает для тебя нерушимую клятву? Например, «честное пионерское» или «мамой клянусь»?
Естественно, ее тончайшего юмора не поняли. Ничего, не все ей тупо оглядываться, когда все кругом ржут как кони над какой-нибудь шуткой, которой она уразуметь не может. Она кивнула обоим и отправилась к себе. Сзади немедленно возник эскорт. Интересно, где шляется Маркус, что его заменяет парочка Лиассовых бодигардов? Охранники, кстати, работали строго посменно: сутки возле Лиасса бдят, остальное время делом занимаются: в основном, как и все прочие, что-то строят, что-то копают, что-то мастерят. Водопровод протянули ко всем баням, с осени начали возить с гор аккуратно напиленные камни и складировать в одном месте. Лиасс сказал, что будут строить первый каменный дом, где и для нее запланированы апартаменты — если она, конечно, пожелает. Но он бы на ее месте пожелал: там будут сантехнические удобства вроде ватерклозета и ванны. Вообще, аккуратность эльфов могла кого угодно в восторг привести. Маги, в том числе и очень серьезные, помимо всяких магических дел занимались ликвидацией содержимого выгребных ям. Дело было довольно долгое и, естественно, столь же ароматное, зато по лагерю никогда не разносилось никаких запахов. Лена даже подсмотрела как-то: в сортире снимали пол, маг становился на пороге и начинал свои манипуляции, и постепенно все, что там имелось, высушивалось и превращалось в пыль. Потом само дощатое строение снимали и уносили, чтоб установить над новой ямой, предварительно тоже лишив запахов, а эту просто засыпали землей, чем Милит во времена опалы только и занимался. Это вообще было одним из наиболее распространенных наказаний. Дело в том, что пыль была легкая, поднималась в воздух и оседала на закапывающем, и хотя она уже и не имела специфического запаха, каждый знал, что это за субстанция. У эльфов всякий труд был почетен, кроме этого. Наказанный надолго становился предметов насмешек и мог только вяло огрызаться и мечтать, что в следующий-то раз этим займется кто-то из нынешних остроумцев, а уж он-то оттянется…
