— Ты улыбаешься, — обрадованно сообщил Маркус. — Тут Карис хочет тебя увидеть, можно?
Ну, выгнать Кариса Лена никак не могла. Они втроем пили шиану, а Карис рассказывал им о Роше Виноре, которого они не знали: о королевском шуте. Вспоминал наиболее язвительные его шуточки или уморительные ситуации, в которые он регулярно попадал и из которых регулярно выпутывался с большой изобретательностью. Врагов во дворце у него было не так уж много, а недоброжелатели появились, когда он перестал быть шутом. Это расценивали как предательство. Маркус привязался с вопросами от отношениях шута и нынешнего посла, Карис долго мялся, а потом, смущенно поглядывая на Лену, поведал им историю классического адюльтера: шут самым вульгарным образом соблазнил молодую жену королевского сановника, да так вскружил ей голову, что дамочка потеряла и стыд, и разум, и шут уж не чаял от нее избавиться. Сановник неверную жену запер в отдаленном поместье вместе со свекровью (для полного ее счастья, очевидно), а на шута спустил собак, и тот довольно долго просидел на дереве, пока народу не собралось достаточно много. Тогда сановник предложил шуту выбор: оставаться на дереве еще очень-очень долго или спуститься, извиниться и принять наказание. Шут выбрал второе, получил пару пинков и с тех пор остерегался пересекаться с обманутым мужем еще и потому, что потом король добавил ему лично от себя.
— Главное, он сам понимал, что нехорошо вышло, — завершил Карис. — Он всегда очень точно давал оценку своим поступкам. Точнее, чем чужим. И короля этому сумел научить.
— Ты ведь любишь шута, Карис? — спросил Маркус.
— А можно его не любить? — улыбнулся Карис. — Все, кто знает его чуть-чуть получше других, его любят. Он, конечно, может быть неприятным…
— Ты вряд ли представляешь, насколько неприятным могу быть я, — усмехнулся Маркус. Карис склонил голову набок и слегка прищурился:
— Нет, дружище, это ты не представляешь, насколько неприятным могу быть я.
— Почему же? Очень представляю… после того как ты на прежнего посла ощерился.
Карис многозначительно улыбнулся.
— Мне шут сына напоминает. Он такой же шебутной был, так же до всего допытывался, всем интересовался.
— Был? — переспросила Лена.
— Ну да. Умер давно уже.
— Сколько ж тебе лет?
— Сто двадцать четыре. Лет тридцать-сорок еще, может, проживу. Я не сильный маг… но и не самый слабый.
— Сын он старости умер?
— Нет, конечно. Ему всего-то тридцать восемь было. Жена его отравила, дура набитая. Решила стать вдовой, получить его мастерскую и выйти замуж за любовника. Любовник ее и сдал. Спать-то он с ней спал, да вот смерти сына моего никак не хотел. А дочка его, внучка моя, сама уже бабушка, хоть и молодая. Ты же знаешь, Светлая, маги долго живут.
