Теперь этот двухэтажный особняк, как и многие соседние, принадлежит домоуправлению номер 2024.
Ранним июньским вечером 1955 года перед домом № 10 на Корабельной улице остановился небольшого роста, склонный к полноте человек лет шестидесяти в парусиновом костюме и соломенной шляпе. Достав платок и сняв шляпу, он вытер лысину. Затем вошел в подъезд и поднялся на второй этаж.
Человек очутился у двери большой коммунальной квартиры, на которой висело несколько почтовых ящиков. На них были налеплены вырезанные из газет названия — «Правда», «Известия», «Южноморская заря», «Литературная газета». По бокам на косяках торчали звонки разных систем, кнопки, вертушки.
Человек в соломенной шляпе нашел нужную ему фамилию на квадратном клочке картона:
З в о н и т ь
Перепелица — 1
Смирнова — 2
Шульман — 3
Радецкая — 4
длинных
Еще долго после того, как раздались четыре длинных звонка, никто не открывал. Наконец в двери показалась маленькая, аккуратная, сухонькая старушка лет семидесяти, одетая в черное платье с белым кружевным воротничком. Через пенсне на длинной золотой цепочке она внимательно посмотрела на звонившего. Видно было, что к ней не часто являются незнакомые люди и она удивлена появлению гостя.
— Пожалуйста, заходите. — И Радецкая по длинному коридору, уставленному домашней утварью, ввела гостя в небольшую комнату.
Со скромной обстановкой здесь контрастировали две вещи — часы причудливой формы и старинный граммофон с большим раструбом.
— Марья Викентьевна, не признаёте? — спросил вошедший.
Она посмотрела и развела руками:
— Извините, но...
Незнакомец улыбнулся:
— Помните, у вашего родителя подручный был — Петька Рубан. У левого окна сидел. Он сам, собственной персоной...
Старушка всплеснула руками:
— Боже мой, где ж тут, милый, узнать! Лет пятьдесят прошло.
— Ну, не пятьдесят, а добрых сорок будет
— Как же вас нынче величать-то? Петр...
— Отца Михаилом звали.
— Петр Михайлович, садитесь, прошу вас.
Они сели у стола, накрытого бархатной скатертью с изрядно вытертым ворсом.
— Где же вы теперь?
— Как с гражданской попал в Питер, так и осел. Тридцать лет гравером на Монетном дворе. А в Южноморск приехал лечиться. Дали путевку в кардиологический. Мотор на старости лет отказывает... А вы с кем тут?
— Одна-одинешенька. Все Радецкие в могиле. — Старушка помолчала. — Людмилу помните?
— Вашу меньшую?
Мария Викентьевна кивнула:
— В двадцатом от тифа умерла.
— А где Николай? Я его еще студентом помню.
