Он замолчал, поднял на меня глаза и произнес со вздохом:
— У меня путаются мысли… Я хочу пить…
Я подал ему стакан, и он жадно выпил холодный чай до дна. Духота комнаты и запах болезни лишили меня сил, я отправился к себе, лег и забылся тяжелым сном.
Курилов поправился, во всяком случае, Лангенберг позволил ему отправиться на доклад к императору. Я больше не осматривал моего Кашалота. Иногда мы сталкивались в нижних гостиных, рядом с приемной. Он кивал и спрашивал шутливым тоном:
— Ну что, мой милый Легран, привыкаете к климату Северной Пальмиры?
Ответ Курилова не интересовал.
— Вот и хорошо, вот и хорошо… — рассеянно бормотал он и удалялся, милостиво покивав лысой головой.
На вопросы о самочувствии Курилов с улыбкой отвечал: «Nil desperandum…»[4]. Он намеренно повышал голос, чтобы привести в трепет и восторг толпившихся вокруг просителей:
— Благодарение Богу, я никогда не был ипохондриком! Работа — вот лучшее лекарство!
Я тогда близко сошелся с Фрёлихом, чтобы узнать от него некоторые подробности о первой жене Курилова. Нужды для дела в этом не было, но меня мучило любопытство… Фрёлих хорошо ее знал, он в свое время воспитывал племянника Куриловых Ипполита Николаевича, который теперь служил в министерстве под началом дяди. (Ипполита называли «маленьким Куриловым» или «вором Куриловым»).
Фрёлих был его воспитателем пятнадцать лет, до самой смерти первой госпожи Куриловой.
Поколебавшись, он рассказал следующее:
— Вы слышали, что мистицизм ее величества граничит с безумием… Такой же была первая супруга его превосходительства. К концу жизни она окончательно потеряла рассудок… — Фрёлих коснулся пальцем виска. — Его превосходительству было с ней нелегко.
— А что теперь? — спросил я.
Фрёлих присвистнул от удовольствия, потер ладони и затараторил, пугливо оглядываясь:
— Прекрасная Марго… уничтожит карьеру мужа. Катастрофы пока не произошло только благодаря покровительству и дружбе князя Нельроде. Ситуация и впрямь скандальная: министр, призванный охранять нравственность русской молодежи, подает пример рассеянной, даже беспутной жизни!
Фрёлих повертел в пальцах пенсне и добавил с сожалением в голосе:
— Говорят, она была очень хороша…
Через несколько дней князь Нельроде приехал к Курилову обедать. Этого старика с проницательным усталым взглядом я видел всего раз — он навешал министра, когда тот болел. В 1888 году князь чудом избежал гибели. Покушался на него семнадцатилетний гимназист Григорий Семенов, охрана князя легко его скрутила. По приказу Нельроде неудачливого убийцу забили насмерть.
