Они вернулись в гостиную. Рояль умолк. Молодые люди тихо переговаривались, стоя в центре комнаты.
— Пора, мои дорогие, — сказала Елена Васильевна.
Кирилл сделал ей знак рукой:
— Мы идем, мама… Выпьемте на посошок, господа!
Все выпили за здоровье государя императора, царственной семьи, союзников и за победу над Германией. После каждого тоста они бросали бокалы через плечо, и лакеи бесшумно собирали осколки. Остальные слуги ждали на галерее.
Когда молодые офицеры проходили мимо них, они произнесли хором, как нудный затверженный урок:
— Прощайте, Кирилл Николаевич… Прощайте, Юрий Николаевич…
И только старый, вечно пьяный и печальный повар Антип склонил огромную седую голову к плечу и сказал громким хриплым басом:
— Пусть убережет вас Господь от болезней и немощи.
— Времена нынче уже не те, — ворчала Татьяна Ивановна. — Бывало, прежде, в такие-то дни. Да, и времена изменились, и люди.
Она вышла вслед за Кириллом и Юрием на террасу. Метель мела сильнее прежнего. Лакеи подняли фонари, осветив две великолепные беломраморные статуи Беллоне в начале подъездной аллеи и застывший в заснеженном великолепии старый парк. Татьяна Ивановна в последний раз перекрестила сани и дорогу, молодые баричи окликнули ее, подставили для поцелуя горящие от ночного ветра щеки:
— Прощай, нянюшка, береги себя и не бойся — мы вернемся.
Кучер схватил поводья, издал лихой разбойничий то ли клич, то ли свист, и лошади резво понесли сани прочь. Один из лакеев устало зевнул и поставил фонарь на землю.
— Хотите еще постоять, бабушка Татьяна?
Старая женщина ничего не ответила, и они оставили ее одну. Она видела, как погас свет на террасе и в холле. Николай Александрович пригласил гостей отужинать.
— Отчего вы не пьете, господа? — тихо, пытаясь сохранить видимость невозмутимости, спросил он, взял из рук лакея бутылку шампанского и разлил вино по бокалам. Его тонкие пальцы едва заметно дрожали.
Генерал Седов, толстяк с крашеными усами, подошел и шепнул ему на ухо:
— Не терзайте себя, дорогой мой. Я переговорил с его светлостью, он окажет покровительство вашим сыновьям…
Николай Александрович едва заметно передернул плечами. Он и сам ездил в Санкт-Петербург…получил рекомендательные письма, добился аудиенции у великого князя. Но разве это защитит мальчиков от шальной пули или убережет от дизентерии? «Когда дети вырастают, остается отойти в сторону и позволить им жить собственной жизнью… Но ты не в силах заставить себя не волноваться, все бегаешь, суетишься, пытаешься помочь… Боже, я старею. Куда подевалась былая отвага? Война… Разве я сам в двадцать лет не мечтал о сражениях и славе?»
