Донжон отозвался на скрипку — поверхность камня сморщилась, словно кожа, и стала мягкой.
— А теперь идите! — воскликнул Мэлиброн. — Идите! На крепостном валу у ворот встали какие-то тени; их было множество.
— Мэлиброн!
— Скорее!
Пошатываясь, дети ступили на порог арсенала. Землю под ногами так трясло, что они с трудом держались на ногах; зубы у них стучали; стены исчезли в тумане и шуме; с потолка, словно снег, сыпалась штукатурка. Перед ними возник просвет; подталкивая друг друга, они протиснулись меж двух половиц, прибитых поперек дверного проема, и, задыхаясь, выбежали на пустырь у Четвергового переулка.
А скрипка все звучала. Заскрежетали кирпичи в полуразрушенной церкви, известковая пыль поднялась в воздух.
— Берегись! — завопил Николас. — Она падает!
Звуки слились в невыносимый вой, стена выгнулась наружу, и церковь с грохотом рухнула.
— Роланд! А Сокровища? Что с ними?
Роланд не отвечал — он не мог оторвать взгляд от груды обломков на земле.
— Ничего, — сказал он наконец. — Ничего. Теперь мы сможем их спрятать.
Дети молча стояли перед разрушенной церковью. Пыль медленно оседала. День клонился к закату. Далеко-далеко женщина катила коляску.
Роланд держал в руке железный прут от ограды; Николас — замковый камень церковного свода; у Дэвида вместо меча в руке оказались две палочки, скрепленные крест-накрест гвоздем; а у Хелен — старая, треснутая чашка, по краю которой шел узор из бусинок.
7
"Собственность корпорации"
— Как бы мы уберегли Сокровища, если бы они остались какими были? — сказал Роланд.
Послышались громкие голоса. Какие-то мужчины выбежали из угловой лавки в конце пустыря и бросились к церкви. Но дети не тронулись с места: все это словно не имело к ним отношения.
— Я вам покажу! Теперь уж от меня не уйдете!
Лица у подбежавших были белыми от страха. Один из них схватил Николаса за воротник и рванул к себе.
— Там кто-то был? Был?
— Пустите меня, — проговорил Николас.
— Отвечай! Там кто-то из вас сейчас был?
— Кончай, Пэдди, хватит, — сказал самый высокий из подбежавших мужчин, в кожаном поясе с армейскими бляхами; очевидно, он был старшим.
— Значит, так, — обратился он к детям. — Я хочу, чтобы вы мне ответили прямо. В церкви был кто-то из вас, когда она рухнула?
— Нет, — ответил Николас.
Высокий весь обмяк от облегчения; щеки его порозовели. Теперь он уже мог позволить себе рассердиться.
— Сколько раз я здешних ребятишек предупреждал, — сказал он, — но вы никого не слушаете, а? Не успокоитесь, пока кого-нибудь из вас не убьет. Ну ладно, надо положить этому конец. Родители с вами, видно, справиться не могут. Что ж, посмотрим, что скажет полиция.
