— Ну что ж, могу сказать только одно — слава Богу, что я не напился сегодня! — заметил лорд Яксли, направляясь к дверям.
Он понял, что у графа нет желания продолжать обсуждение темы, касающейся леди Женевьевы.
В то же время лорд Яксли был очень доволен, что граф первым поднял эту тему и он мог беспрепятственно высказать ему все, что давно уже вертелось у него на языке.
Несмотря на их близкую дружбу, лорд Яксли знал, что граф бывает крайне сдержан, когда дело касается его любовных связей, и сейчас, поднимаясь по лестнице в свою спальню, он размышлял о том, что только в исключительных обстоятельствах тот мог признаться, — как это произошло сегодня вечером, — в том, что тревожило и волновало его.
« Чертовка Женевьева!«— выругался про себя лорд Яксли, уже подходя к дверям спальни.
Он был совершенно уверен, что именно мысль о том, что против воли придется обвенчаться с прелестной вдовушкой, затмила графу всю радость от победы на сегодняшних скачках и была причиной того, что весь день он казался еще более замкнутым, чем обычно, совсем уйдя в себя.
Однако неприятности с Женевьевой все же не были главным; лорд Яксли уже давно стал замечать, что его другу наскучили светское общество и вошедшее в поговорку везение, которое обращало в золото все, к чему бы он ни прикоснулся.
« Озри прав! — думал он, уже ложась в постель. — Что ему нужно — так это война или какое-нибудь подобное испытание, которое могло бы встряхнуть его «. Все это оттого, что у него слишком много денег, решил лорд Яксли.
Граф был невероятно, сказочно богат; пожалуй, не было на свете ничего такого, чего он не мог бы купить.
Лошади, женщины, земли и особняки — все это само шло к нему в руки.
Возможно, именно эта чрезмерная удачливость, это излишество во всем были виной тому, что в характере графа появилось этакое высокомерное пренебрежение; снобизм, жестокость и безжалостность проявлялись теперь даже по отношению к лучшим друзьям, и им все труднее становилось с ним общаться.
Даже выражение лица его изменилось, и губы почти постоянно кривила саркастическая усмешка.
Трудно было представить себе человека, более красивого, чем граф, и все же, даже в минуты радости, когда он смеялся или глаза его начинали блестеть от удовольствия, те, кто хорошо знал его, редко могли заметить что-либо похожее на доброту в выражении его лица.
От тех, кто служил ему, он ожидал безукоризненного выполнения своих обязанностей и никогда не бывал разочарован.
