В ту ночь мне приснился первый из целого ряда кошмаров, поджидавших меня впереди.
* * *
Утром я сварил крепчайший кофе и стал ждать, когда в голове наступит полная ясность. Я вышел на веранду, не понимая, что могло породить мрачные образы, терзавшие меня всю ночь. Вот уже несколько лет я спал, как дитя: крепкий сон без сновидений — одно из преимуществ здешней жизни. Более всего меня смущала внезапность кошмара. Неужели Аврора Дей, а точнее ее ненормальные вирши, задела мое сознание гораздо сильнее, чем я думал?
Головная боль долго не отступала. Я откинулся в шезлонге, рассматривая виллу Авроры Дей. Окна были закрыты, жалюзи опущены, маркизы убраны — башня из слоновой кости за семью замками. «Кто она, — спрашивал я себя, — и чего хочет добиться?»
Через пять минут от пятой виллы в мою сторону тронулся красный «кадиллак». Неужто снова стихи? Воистину эта женщина неутомима. Встретив шофера на крыльце, я принял тонкий конверт.
— Послушайте, — начал я как мог тактичнее, — мне не хотелось бы тормозить рост нового поэтического дарования, но вы… не сумели бы вы повлиять на свою хозяйку, чтобы… как бы поделикатнее выразиться… — Я помолчал, чтобы до него дошел смысл моих слов, и завершил: — Скажу честно: этот бесконечный мусор начинает мне сильно надоедать.
Шофер обежал меня хитрыми красными глазками, потряс крючковатым носом и скривил рот в хищном оскале. Грустно покачав головой, он захромал к машине.
Автомобиль тронулся, и я распечатал конверт. В нем оказался всего один листок.
«Мистер Рэнсом! Ваш отказ поразил меня. Убедительно прошу Вас пересмотреть свое решение: дело слишком серьезно. Стихи должны быть напечатаны в очередном номере журнала.
Аврора Дей»
В ту ночь снова накатились кошмары.
* * *
Следующая партия стихов была доставлена, когда я еще валялся в постели, пытаясь вернуться к реальности. Поднявшись, я приготовил большой стакан мартини, не обращая внимания на конверт, торчащий из-под двери, как бумажная бритва.
Приведя в себя в божеский вид, я вскрыл конверт и бегло посмотрел три коротких стихотворения. Они были ужасны. Как же убедить Аврору в том, что она напрочь лишена поэтического дара? Держа в одной руке стакан, а в другой стихи, я, не сводя глаз со строчек, добрел до веранды и рухнул в шезлонг.
Но тут же с воплем подпрыгнул, отбросив стакан. Я почувствовал под собою что-то пористое, большое, размером с подушку, но с твердыми краями. В шезлонге лежал огромный дохлый скат. Белое жало, еще не потерявшее смертоносной силы, на добрый дюйм торчало из кожистой сумки над черепным гребнем.
