Баклавский еще раз обежал взглядом бухту. Маяк подмигнул ему хищным красным глазом. Любековский сухогруз уже больше часа, как миновал старую бухту и ушел на север. Увозя в трюмах так и не опознанные "ВиПи" и "ЭсЭф", о которых, спасибо Одноногому, начальник Досмотровой службы Кетополиса даже знать не имел права.
Чанг, зная привычки шефа, снова заварил крепкий чай, и поставил серебряный поднос на стол в кабинете Савиша.
Капсула "лично в руки" была не простая, а с черно-желтой каемкой и наполовину стершейся каракатицей на боку. Уголовная полиция.
Баклавский свернул крышку и выудил пальцем свернутый трубочкой листок. Развернул, прочел. Еще и еще раз.
Текст отличался знакомой лаконичностью:
"Лучше ты ко мне, чем я за тобой.
Мейер.
P.S. Ежи, старина, во что ты вляпался?!"
Ниже был приписан номер телефона.
Баклавский придвинул аппарат. Савиш куда-то вышел. На том конце ответили сразу, жизнерадостно и слегка запанибратски:
— Уголовная!
— Следователя Мейера, пожалуйста!
— Он на выезде. С помощником соединить?
Баклавский не рассчитывал, что Мейера может не оказаться на месте. Старый, но не забытый друг, четверть века назад протиравший штаны за соседней партой в Механическом колледже, пытался предупредить о неприятностях.
— С помощником соединить?..
И, уже подозрительнее:
— Кто его спрашивает?..
А во что — вляпался? Баклавский, чувствуя, как резко заколотилось сердце, бросил трубку на рычаг. Во что я мог вляпаться? Вся моя работа — одно сплошное балансирование на шатком помосте. Но "вляпался" — это не обычные обвинения в содействии сиамским контрабандистам. План по конфискату всегда выполняется вдвое, в обеих бухтах покой и порядок — не то. Кто-то видел в порту Зоркого? Плохо, но не смертельно. Мне не за что трястись, но откуда же это мерзкое предчувствие?
Еще одна капсула вылетела в лоток приемника, и колокольчик заставил Баклавского подпрыгнуть. Протянул руку, повернул цилиндр торцом к себе. Это письмо тоже адресовалось не Савишу, а ему. Обратный адрес пятизначный — значит, от частного лица, — и смутно знакомый…
Кит побери, наконец, сообразил Баклавский, от моего домашнего номера отличие только в последней цифре!
"Уважаемый сосед!"
Крупные безупречные буквы — как морские пехотинцы на параде, одна к одной, — выдавали руку чертежника со стажем.
"Уж не обессудьте, что провозился с Вашей просьбой дольше, чем предполагал. Задали старику задачку, ничего не скажешь, прямо-таки головоломного свойства.
