У Танкиста все лицо ходуном ходит.
- - - И вот посмотрел я на это - - - Неделю потом на героине сидел - - - В долги влез - - - Все мне этот член копченый снился - - - У меня во рту - - - Я решил уйти - - - Пусть отрежут что угодно - - - Но не могу больше - - - И я "встал на лыжи" - - - Ох бля - - - Это было только начало - - - Ну да хуй с этим со всем - - - Когда они кончат?! Я спать хочу умираю! - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Роберт преобразился. Он перестал петь. Перестал храпеть по ночам. Действительно любовь творит чудеса.
Ладошка расцвела. Из смуглой девочки-подростка она превратилась в девушку.
У них был тихий роман.
Ночами, проходя по коридору в клозет, я видел их, залитых лунным светом.
Они сидели обнявшись. Оба в пижамах, похожие на арестантов.
И лунный свет, и эти арестантские пижамы, и неподвижность двух тел, так тесно сидящих друг к другу, что полоски на одной пижаме переходили как будто на другую... Во всем этом было что-то зловещее.
Что-то настолько странное для тогдашней моей жизни, что я вздрагивал каждый раз, когда их видел.
Они смотрели в небо. Было жутковато видеть эти два лица, неподвижно смотрящие в ночное небо.
Однажды, когда я заметил глаза Ладошки, смотрящие сквозь стекло в это небо, я замер. Наверное, я даже забыл опустить ногу, чтоб сделать шаг.
У нее были кристальные, алмазные глаза!
Со своим неподвижным лицом, с немигающими, абсолютно алмазными глазами, она была как призрак. Это точно, она была нездешним существом!
Я проходил в палату и, ложась снова, думал о ней. О ее глазах. О том, кого она ждала с неба. Ее лицо днем было нормальным подвижным лицом. И глаза были разве что чуть светлее обычных... А ночами...
В другой раз я так же остановился и увидел, что Роберт спит!
Он спал как сурок! А Ладошка смотрела в небо. И опять я, как зачарованный, не мог оторваться от ее кристальных глаз.
В этом чувствовалось что-то зловещее. Я был уверен, что все эти ночные сеансы плохо кончатся.
Когда Ладошка пропадала в своем поселке, Роберт бродил потерянный.
Он забывал делать свои процедуры. Он смотрел в окно. А однажды после обеда я курил возле окна и заметил его в другом крыле госпиталя. Он тоже стоял у окна и неподвижно смотрел на улицу. Он ждал Ладошку.
Я сел на подоконник, забросил ноги и не заметил, как задремал. А когда проснулся, Роберт все так же стоял у окна и так же неподвижно смотрел на улицу. Прошло часа три. Включили фонари. И в свете этих фонарей, в свете, лившимся из-за спины Роберта, я видел его лицо во всех подробностях.
