Я походил-походил и понял, что не смогу уснуть. Падая от усталости, не смогу даже закрыть глаза.
Придвинув табурет к топчану, я сел и стал смотреть на Игоря.
Он стонал во сне. Сбросил с себя одеяло. У него был жар. Губы распухли, как цветок, сгорающий под палящим солнцем. Волосы стояли дыбом, твердые от крови.
Его губы раскрылись. Он едва дышал. Правая рука вздрагивала.
Вся его грудь была в царапинах, будто его тащили по асфальту. На полживота был синяк, размером с тарелку.
Его тело. Его тело, когда-то полное крови и цветов, красоты и дерзости.
Тело-энергия, тело-надежда. Что с ним стало теперь.
Я чувствовал, как жизнь тихо уходит из Игоря. Из этого тела, из этих руин, как спадает жара к вечеру, как вода уходит в отлив, как ветер уходит...
На моих глазах в разрушенных стенах прорастают слепые цветы смерти.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Это было как теплый холод. Как угасание. Как мертвая птица в руке. Как потухшая волна. Как холод, заполняющий покинутый дом.
Я протянул руку и дотронулся до его лба. Он был как огонь.
Я дотронулся до его руки. Она была холодна как лед.
Наклонившись, я принялся дышать на этот лед. Моя морда горела.
Взяв его руку, я прижался к ней щекой.
Я положил голову ему на грудь. Сердце билось быстро-быстро.
Он застонал. И правый глаз его открылся.
Он не узнал меня сначала. Я сказал, что это я, Фриц.
- - - - - - - - - - - Фриц, - - - - - - - - - - - прошептал он, - - - - - - - - - - -
Фриц - - - - - - - - - - -
Он меня не узнавал.
Это было не важно. Он был жив.
- - - - - - - - - - - Сними - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - Сними - - - - - - - - - - с меня - - - - - - - - - - жарко.
- - - Он моргнул. Я понял.
Откинув одеяло, я осторожно, как только мог осторожно, расстегнул брюки и медленно, приподняв его, стащил их. Он лежал теперь только в носках и огромных черных трусах. Они скатались в жгут. Я подумал, что это еще, наверное, армейские.
Потом я накрыл его снова. Некоторое время он спал. Я гладил его руку. Его грудь. Сам я был как огонь. Будто подо мною развели костер. А он уходил. Я чувствовал, что он уходит. Я должен был вызвать "скорую". Но я не мог двинуться с места.
Я склонился к нему и внимательно, не мигая, всматривался в его лицо.
В его застывшее лицо, как огонь свечи.
Это безветрие. Эта тишина.
Только мои глаза и это безветрие. Любящие глаза и его угасание.
И снова я летел над руинами. Над покоем и красотой разрушенных городов. Над стенами домов, которые висят в закате, как выстиранные саваны. Над молчанием и пустотой.
