— Гляжу, оклемался, Григорий Борисыч? — Поставив мешок у перил, Абросимов уселся рядом на скрипнувшую ступеньку. — А я тебе кабаний окорок для полной поправки приволок, сам закоптил.
— Я ваш вечный должник, Андрей Иванович, — сказал Шмелев.
— Брось ты, мил человек! — отмахнулся Абросимов. — Разве другой кто прошел бы мимо?
«Я бы прошел», — усмехнулся про себя Шмелев, а вслух сказал:
— Как с того света вернулся.
— Не узнав горя, не узнаешь и радости, — заметил Андрей Иванович.
— Может, к Якову Ильичу заглянем? — предложил Шмелев. — Хвастался, бочку семги пряного посола в Питере раздобыл…
— В другой раз, — поколебавшись, отказался Абросимов. — Скоро на дежурство. А энтот своей выгоды не упустит, Супронович-то, грёб его шлёп! Не Советская власть, давно бы весь поселок к своим рукам прибрал.
— Не будь заведения Супроновича, где бы я, холостой мужчина, пообедал? — улыбнулся Григорий Борисович. — Да к нему и красные командиры с базы наведываются, и все приезжие столуются у него.
— Я и говорю, Яков Ильич — хват… Глаза завидущие, руки загребущие!
— Гляжу, не любите его?
— Удивляюсь ему: при любой власти свою выгоду блюдет. Это же надо!
Из дома донесся заливистый храп, он все усиливался, рос и вдруг внезапно на высокой ноте оборвался. В ответ на недоуменный взгляд Абросимова Григорий Борисович заметил:
— Моя хозяйка…
— Ну и Сова, грёб твою шлёп! — заулыбался Андрей Иванович. — А толкует, мол, никогда не спит.
— Я уже привык, шуршит по ночам, что-то все делает, копошится…
— Ведьма она, — убежденно сказал Абросимов. — С нечистой силой якшается… Наши девки до сих пор бегают к ей за приворотным зельем. Скотину может лечить. В прошлом году летом у коровы вымя с кадушку раздуло, хотел уже резать, ну Ефимья моя к Сове, та покрошила в пойло сухие корешки, на ночь обвязала вымя полотняной тряпицей, пошептала что-то, через два дня корова поднялась.
— Чудеса, говорите, творит, а от тараканов в избе не может избавиться, — заметил Шмелев.
— А ты скажи, — посоветовал Андрей Иванович, — ей это раз плюнуть.
— Говорят, вы, Андрей Иванович, от Советской власти ощутимо пострадали? — решил прощупать своего спасителя Шмелев.
— Твой знакомец Яков Ильич поболе моего потерял, — нахмурился Абросимов. Не любил он вспоминать про свои беды-горести.
