«Окопная правда» Вермахта | страница 14
Интенсивность обучения произвела впечатление и на Мартина Пеппеля, за плечами которого были и «Гитлерюгенд», и РАД. «Гауптфельдфебель Цирах с толстым журналом взысканий… безраздельно властвовал над нами, — вспоминал Пеппель. — Всякий раз, когда он смотрел на нас, мы начинали дрожать… Обучение велось невероятно жестко, но в основном справедливо. Время пролетало быстро хотя бы из-за того, что тяжелая муштра с утра до ночи не оставляла нам времени для раздумий». Положение ничуть не улучшилось и после того, как Пеппель перешел от начальной подготовки к более углубленному обучению.
«Учеба продолжалась с не меньшим упорством. Например, мы проделывали марш на 25 километров в полном снаряжении и с радиостанцией… За ним следовали ночные упражнения, включавшие ориентирование на местности на скорость с помощью схем местности и призматического компаса…
В августе нас отправили на полигон Вильдфлекен. Марши, занятия, ночные тревоги, стрельбы и обучение работе с радиостанцией — все это было еще хуже, чем прежде. Каждый день мы валились в койки в полном изнеможении. Позднее, на фронте, мы снова и снова понимали, сколько пользы нам принесло это обучение. Тяжело в учении — легко в бою. Эта азбучная истина не раз находила подтверждение. Но тогда мы этого еще не знали, поэтому ругались на чем свет стоит по любому поводу… Однако в конечном итоге эта суровая подготовка дала результат… После того как наше обучение на полигоне закончилось, я навсегда запомнил одну из наших поговорок об этом проклятом месте: Lieber den ganzen Arsch voller Zwecken, alsvierzehn Tage Wildflecken (Лучше полный зад гвоздей, чем две недели в Вильдфлекене)».
Карл Фухс, еще один юноша, прошедший через «Гитлерюгенд» и РАД, писал своему отцу: «Мы должны учиться и тренироваться, пока не овладеем всеми навыками в совершенстве. Пехотная подготовка уже почти завершена, и через восемь недель мы должны быть готовы к бою… Подготовка ведется с невероятной интенсивностью, и времени на отдых нет ни у кого». Тем не менее Фухс утверждал, и, пожалуй, в этом можно увидеть важность предшествующей идеологической подготовки: «Все мы стремимся добиться успеха, и никто не жалуется». Напротив, Ги Сайер, будучи уроженцем Эльзаса и, соответственно, новичком в таких вещах, был ошеломлен по прибытии в учебный центр в Польше в сентябре 1942 года. «Едва я успел бросить свою котомку на облюбованную деревянную койку, как нам приказали вернуться во двор, — рассказывает он. — Было около двух часов пополудни, а… в последний раз мы ели накануне вечером, когда выдали ржаной хлеб, творог и джем… Должно быть, этот приказ был связан с обедом». Однако, к своему огорчению, Сайер выяснил, что в списке приоритетов их нового инструктора еда стояла на последнем месте: «Фельдфебель, одетый в свитер, с ироничным видом предлагает нам поплавать вместе с ним… Он заставляет нас бодрым шагом идти за ним около километра к небольшому пруду с песчаными берегами… Фельдфебель… приказывает нам раздеться… первым бросается в воду и жестом приказывает следовать за ним. Температура воздуха — градусов пять, а вода… очень холодная». Вот уж теперь-то, считал Сайер, их накормят. И вновь его ждало разочарование: «Мы бегом догоняем командира на полпути к огромному зданию, в котором нам предстоит жить. Мы все безумно голодны… Молодой… гигант обращается к одному из унтеров, буквально пожирая его взглядом: «Нас когда-нибудь покормят?» — «Обед в одиннадцать часов! — крикнул в ответ унтер. — Вы опоздали на три часа! В колонну по три — становись! Пора на стрельбище».