– Рассчитывай на два-три месяца. – Полковник развернул карту и достойным матерого контрабандиста слогом выразил надежду, что рейд удастся завершить к началу сезона дождей. Анри снова пожал плечами: таскаться по саванне под хлещущими с неба потоками ему не улыбалось, но само́й экспедиции капитан был скорее рад. Ежедневные занятия на плацу, обе местные кофейни и салон супруги податного инспектора, дамы милой, но навязчивой, давно приелись. Пара месяцев за Рекой внесут в жизнь разнообразие и на какое-то время сделают цивилизацию желанной. Если бы не этот чертов газетчик…
– И не вздумай позабыть щелкопера, – ухмыльнулся на прощание полковник. – Знаю я вас.
Своих людей ле Мюйер в самом деле знал.
* * *
Физиономия у капитана Пайе была породистой, и Поль Дюфур весело спросил:
– Не лучше ли называть вас де Пайе?
– Нет! – отрезал легионер и попытался обойти журналиста, но «лучшее перо «Бинокля» имел немалый опыт охоты на людей с последующим принуждением добычи если не к откровенности, то к разговору, из которого можно выжать нужное количество строк. Дюфур прислонил трость к искривленной мимозе и слегка ослабил галстук.
– Держу пари, вам не хочется брать на себя ответственность за столичного неженку.
– Вы выиграли! – бросил Пайе и попался. Это уже был бутон беседы, который предстояло аккуратно развернуть в розу.
– Стрельба, – принялся перечислять Дюфур, – фехтование или «сапожок», бег и конкур. От плаванья по понятным причинам придется отказаться. Затем я готов вернуться к нашему пари.
– Я с вами не спорил.
– Вы сказали, что я выиграл, эрго, признали правомочность пари. Начнем?
Пайе пожал плечами и без лишних слов зашагал вдоль колючей полуживой изгороди, Дюфур бодро пошел рядом. Кокатрисский капитан оказался более диковат, нежели любезен, но в Поле трудности всегда будили в азарт. Колониальный вояж начинал журналисту нравиться, хотя отъезд вышел сумбурным, неприятным и неожиданным, по крайней мере для самого Дюфура – патрон и его газетное альтер эго Жоли, само собой, все знали заранее. Под субботним фельетоном, бившим сразу по радикалам, легитимистам и подкармливающему и тех и других «некоему банкирскому дому», стояла подпись «барон Пардон». Именно так подписывал свои опусы Поль. Стиль тоже был выдержан: Жоли не зря девятый год заведовал отделом политики, при необходимости он сумел бы подделать хоть Библию. Поль, даже будучи изрядно разозлен, не мог не восхититься мастерством, с которым у читателя создавалось впечатление полной осведомленности «Бинокля» о подоплеке очередного демарша оппозиции.
