Аллейн
приостановился.
– Какой
прекрасный парк, – сказал он.
– О да?
– улыбаясь, откликнулся адъютант. Отражения цветовых и световых пятен сада
играли на его нижней челюсти и щеках, словно вырезанных из шлифованного угля. –
Вам нравится? Президенту очень нравится.
Он
переступил, словно собираясь двинуться дальше.
– Может
быть, мы?.. – предложил он.
Вдали,
за фонтанами по саду маршировала шеренга солдат в красивых мундирах и при
оружии – налево, направо, налево, направо. Размытые радужными каскадами воды,
они различались с трудом, однако видно было, что маневрируют они не просто так,
но сменяя прежних часовых.
– Смена
караула, – легким тоном произнес Аллейн.
– Верно.
Это войска чисто церемониальные.
– Да?
– Как у
вас в Букингемском дворце, – пояснил адъютант.
– Ну
разумеется, – сказал Аллейн.
Они
миновали величественный вестибюль и прошли через строй живописных гвардейцев у
входа.
– И эти
тоже чисто церемониальные? – поинтересовался Аллейн.
–
Конечно, – сказал адъютант.
Вооружены
они, как заметил Аллейн – если не до зубов, то до поясницы – весьма действенным
с виду оружием.
– Очень
красивая экипировка, – учтиво сказал он.
–
Президент будет рад узнать, что вы так считаете, – откликнулся адъютант и оба
вышли под ослепительные, жаркие лучи, бившие сверху, словно вода из душа.
Прямо у
ступеней лестницы их поджидал обильно изукрашенный изображениями герба
Нгомбваны президентский “роллс-ройс” с развевающимся Президентским флажком –
неуместным, поскольку ехать в автомобиле на этот раз предстояло вовсе не
Президенту. Аллейна усадили на заднее сиденье, адъютант занял переднее. Сидя за
закрытыми окнами, в навеваемой кондиционером прохладе, Аллейн думал: “Это конечно
не первая пуленепробиваемая машина, в которой мне приходится ехать, но зато уж
самая непробиваемая”. Он гадал, найдется ли во всей нгомбванской службе безопасности
сила превосходящая могуществом ту, что была порождена внезапно воскресшими
воспоминаниями о “Давидсоне”.
Они
катили по городу, сопровождаемые двумя сверхъестественно проворными, пышно
экипированными мотоциклистами. “Бритоголовые, хулиганье на мотоциклах,
патрульные полицейские, вооруженный эскорт, что сообщает им всем, – размышлял
Аллейн, – всякий раз как они газуют и с ревом срываются с места, выражение угрожающей
вульгарности?”
Машина
неслась по заполненным людьми, безжалостно сверкающим улицам. У Аллейна
отыскалось по нескольку добрых слов для каждого из огромных белых кошмаров –
Дворца Культуры, Дворца Правосудия, Дворца Городской Администрации. Адъютант с
полнейшим удовлетворением слушал его учтивые речи.
