Теперь у меня появилась новая
причина, чтобы ходить в кино, и ничто, даже угроза порки, остановить меня уже не
могло.
По сути дела, Фрэнк открыл мне
глаза на то, что происходило вокруг меня сплошь и рядом, хоть я того и не
замечал. Кинотеатры Таймс-Сквер были своего рода домами свиданий. По всему залу
люди – мальчики и мальчики, мальчики и мужчины, девочки и мальчики, мужчины и
женщины – занимались друг с другом сексом. Особое предпочтение отдавалось
балконам, потому что на них было темно. «Кинотеатр это место, в которое люди
приходят ради секса» – понял я. От этого открытия меня охватило возбуждение,
странное и сильное. Пока на большом экране Бад Эбботт отшлепывал Лу Костелло, зрители
шлепали в зале друг об друга своими телами.
При следующем посещении
кинотеатра я сидел, немного ссутулясь, и ждал, когда кто-нибудь ко мне
подойдет. Ждать пришлось недолго. Подошел мужчина в дождевике. Он снял
дождевик, сел рядом со мной, положил дождевик себе на колени. Потом сдвинул его
так, чтобы накрыть им мой пах, сунул под дождевик руку и начал ощупывать меня.
Открытие номер два: по всему залу сидело множество мужчин с дождевиками. Они
отыскивали, посвечивая фонариками, мальчика или девушку, и занимались под
прикрытием дождевиков сексом самого разного рода. Передо мной открылся новый
мир, и я уподобился вошедшему в поговорку мальчишке в магазине для взрослых. Я
хотел всего, что в нем можно получить. И впервые в жизни ощутил себя желанным.
Вышло так, что этот первый мой
«дождевик» и я стали встречаться регулярно. Каждую пятницу, в семь тридцать
вечера, я приходил в кинотеатр и занимал мое постоянное место. Вскоре рядом со
мной усаживался он, бросал, не глядя на меня, дождевик поверх моих колен, и
приступал к исполнению уже привычной процедуры. Так все и продолжалось пару
месяцев. Однако в один из вечеров его опередил чернокожий мужчина, тоже
принявшийся ласкать меня. Затем объявился мой запоздавший постоянный поклонник
и вместо того, чтобы отступить, затеял с чернокожим драку. Драка происходила в
проходе и вскоре мой постоянный клиент вытащил из кармана нож, а чернокожий
сбежал.
Как тут было не прийти в восторг?
И я вообразить не мог, что меня пожелают сразу двое, – и уж тем более, что они
из-за меня подерутся. Такого внимания я еще ни разу в жизни не удостаивался.
Ну, а кроме того – прикосновения. Люди касались меня потому, что желали
получить удовольствие. И, намеренно или нет, доставляли несомненное
удовольствие мне. До того времени жизнь давала мне опыт прямо противоположный.
У нас дома каждое прикосновение ко мне было связано с болью. Впрочем, как я
вскоре узнал, боль тоже может доставлять удовольствие.
